Он был еще жив, когда его, избитого и окровавленного, на аркане волокли по улицам Кабула. Быть может, после всех пыток и издевательств смерть казалась ему избавлением. Она не замедлила явиться – через несколько часов измученный, истекающий кровью, полумертвый человек задохнулся в петле…
Так была поставлена страшная точка в жизни бывшего афганского президента Мохаммада Наджибуллы, последнего верного союзника СССР, трижды преданного своими покровителями.
Его палачи не смеялись злорадно. Потому что верили твердо: карая отступника они не мстят, а лишь исполняют волю Всевышнего. С этой верой они умирали сами и убивали других. Эта вера давала им силы и отнимала разум. Они не замечали, как становятся послушной игрушкой – но не в руках Аллаха, а в руках земных повелителей, привычно играющих судьбами отдельных людей и целых народов.
Кого-то их фанатичная вера ужасала, а кому-то, напротив, она казалась исключительно ценным фактором в большой геополитической и финансовой игре.
Но опасно держать на коротком поводке хищника – не ровен час, вцепится он в глотку хозяина и загрызет его насмерть…
Заступники
Кандагар – особое место. Два с половиной столетия назад в этом городе один из пуштунских вождей Ахмадшах Дуррани объявил о своей победе – сломив сопротивление непокорных горцев, он сумел объединить вечно враждовавшие друг с другом племена. Победа Ахмадшаха означала рождение первого афганского государства – Дурранийской державы.
С той поры Кандагар стал своеобразным символом единства Афганистана. И, когда в начале 90-х годов прошлого века Афганистан развалился на уделы, Кандагару вновь выпала историческая роль. Именно отсюда двинулись в поход те, кто много лет спустя после побед Дуррани ставил своей целью восстановление единства страны.
После ухода советских войск афганцам не суждено было насладиться миром и покоем. Страна погрузилась в кровавый и беспросветный хаос – таджики воевали с пуштунами, сунниты с шиитами, бывшие союзники убивали друг друга, а бывшие враги объединялись, чтобы завтра опять перессориться между собой.
В междоусобной резне гибли тысячи женщин и детей – они подрывались на минах, умирали под развалинами собственных домов во время артобстрелов или посреди улицы, угодив под прицел снайпера.
В древнем Кандагаре царил такой же беспредел, как и по всей стране.
Освободители-моджахеды давно превратились в обычных бандитов. Они входили в дома мирных жителей и забирали все, что им нравилось. Сопротивляться было бесполезно — короткая автоматная очередь навеки успокаивала того, кому вздумалось протестовать.
В страхе и отчаянии люди обращались за защитой к одноглазому мулле Омару.
В городе он считался одним из немногих защитников справедливости. Когда-то Мохаммад Омар сам был моджахеддином. На всю жизнь осталось с ним воспоминание о том времени — на войне с пришедшими из-за Амударьи неверными он потерял глаз. Вернувшись с поля брани, Омар стал проповедником. Вокруг него собирались странные люди — угрюмые и молчаливые, с длинными черными бородами. Среди них было немало увечных и калек — у кого-то не было руки или пальцев, у кого-то уха, глаза, кто-то прихрамывал и почти у всех лица были обезображены шрамами. У каждого был свой «джихад», и почти на каждом он оставил свои страшные отметины. Но простые кандагарцы не боялись этих мрачных людей — напротив, часто шли к ним за помощью и защитой. Измученные междоусобицей простые горожане и крестьяне видели: последователи Омара отличаются от других моджахедов. Они не грабят и не насилуют. Они тверды в вере и всегда готовы придти на помощь слабому и обиженному.
К мулле Омару присоединялось все больше сторонников. Никто не знал, чем занимаются эти диковинные люди. Местные полевые командиры посматривали на них как на полусумасшедших, но ссориться не решались — крутой нрав «бородачей» был хорошо известен в округе.
Слава о справедливом мулле быстро распространялась по городу и окрестным селам. К Омару шли те, у кого моджахеды изнасиловали жену, забрали дочь, похитили имущество или сожгли дом.
Жалобы на произвол, насилие и издевательства лились рекой. Люди Мохаммада Омара как могли помогали, но справиться со всем беспределом в городе им не удавалось. Тогда мулла попытался усовестить «борцов за веру», ставших обычными разбойниками. Омар встретился с местными вождями моджахедов. Он долго и горячо говорил о чистоте веры и заветах Всевышнего — полевые командиры согласно кивали головами. Они привыкли к этим разглагольствованиям о вере — им давно казалось, что все это годится лишь для темных крестьян… Но к чему обижать свихнувшегося муллу? Тем более, его любят люди и вокруг него постоянно трется пара сотен набожных головорезов. И моджахеды обещали угомониться — война научила их легко давать слово и столь же легко нарушать его.
Прошло совсем немного времени и в доме муллы Омара вновь появились взволнованные люди — моджахеды схватили двух девочек-подростков и поволокли в казарму на потеху разгулявшейся солдатне.
Мулла не медлил ни минуты. Его ученики никогда не расставались с оружием и были готовы выступить тотчас же.
На блокпосту не ожидали нападения. Солдаты привыкли к овечьей покорности жителей.
Внезапно раздались автоматные очереди. Моджахеды заметались в дикой панике — сопротивляться никто даже не пытался. В дело пошли ножи. Ученики муллы собственными руками перерезали горло и вспарывали животы насильникам. Ни один не ушел от них. Вся казарма была вырезана в течение считанных минут. Девочек спасли и вернули родным.
Теперь у Мохаммада Омара не было пути назад — он объявил моджахедам смертельную войну. Проигравший должен был умереть.
И вновь ученики муллы действовали решительно — буквально за несколько дней Кандагар был освобожден от разнузданной солдатни — спастись из города не удалось никому. Угрюмые последователи одноглазого проповедника перебили всех.
На европейском календаре был 1994 год. Именно тогда впервые на весь Афганистан прозвучало грозное имя — Талибан. Этим именем называли себя сторонники Мохаммада Омара, освободившие Кандагар от террора моджахеддинов.
Вскоре это имя узнает весь мир.
Последние дни Раббани
По всей стране разносились невероятные слухи о народных заступниках, как будто посланных самим Аллахом. Многое в этих легендах было правдой. Талибы шли к власти как избавители афганцев от ужаса и кошмара бесконечной гражданской войны.
Уже который год страна захлебывалась кровью междоусобной брани. Афганцы были готовы принять кого угодно, лишь бы прекратились обстрелы, взрывы, убийства, насилия и грабежи.
Последние воспоминания о покое исчезли с уходом советских войск. Еще не был захвачен Кабул, а бывшие «моджахеддины» уже начали точить ножи друг на друга. Впрочем, даже во время войны с коммунистами «борцы за веру» редко выступали единым фронтом — часто их лидеры ненавидели друг друга больше, чем неверных.
Брошенный Москвой на произвол судьбы режим Наджибуллы рухнул в начале 1992 года.
Непосредственной причиной его краха явилась измена генерала Абдул Рашида Дустума, командовавшего узбекской дивизией в армии афганского президента. Наджибулла безгранично доверял генералу, не раз громившему войска моджахедов. Но, чувствуя скорое падение кабульского режима, Дустум решил не испытывать судьбу и заключил союз со вчерашними врагами.
Оставленный практически всеми, Наджибулла отказался от власти и укрылся в миссии ООН в Кабуле. Там, в ожидании неминуемого конца, он провел свои последние годы. В 1996 году вступившие в столицу талибы ворвутся в представительство ООН, захватят Наджибуллу и его брата Шахпура Ахмадзая и после жесточайших пыток повесят на крюках посреди Кабула.
Вместе с режимом Наджибуллы рухнуло и былое единство моджахедов. Буквально на глазах стал разваливаться «Пешаварский альянс семи». В свое время он был создан США и Пакистаном для объединения сил моджахедов в борьбе с советской армией и афганскими коммунистами. В него вошли главные вожди оппозиции — Хекматиар, Раббани, Халес, Мохаммади, Моджададди, Гилани (Гейлани), Сайяф.
Основная цель была достигнута — 14-летнее правление коммунистов отошло в историю. Теперь предстояло делить власть, и очень скоро бывшие соратники повернули оружие друг против друга.
Причин для недоверия и злобы было более чем достаточно. Моджахеды-пуштуны свысока смотрели на таджиков, узбеков, хазарейцев… Таджики (вторая по численности народность в Афганистане), в свою очередь, презирали узбеков, хазарейцев, белуджей и ненавидели пуштунов, столетиями не подпускавших их к власти. Часть моджахедов ориентировалась на Пакистан и США, часть — на шиитский Иран. Кто-то (как Ахмад Шах Масуд) желали установления в стране умеренного исламского режима, а некоторые (как Гульбеддин Хекматиар) мечтали о фундаменталистском государстве. Иным (таким, как предавший Наджибуллу генерал-узбек Достум) вообще было наплевать на религиозные тонкости — они стремились лишь удержать в своих руках власть над куском захваченной земли и над долей в доходах от наркоторговли и контрабанды.
Но главное, что все — и фундаменталисты, и атеисты, и сунниты, и шииты, и генералы, и богословы — все, все без исключения ссорились при дележке американских и пакистанских субсидий, доходов от наркотиков, контрабанды и работорговли. Каждый подозревал соседа и ждал лишь удобного момента, чтобы расчехлить оружие и неожиданно нанести вчерашнему союзнику удар в спину.
Никакой положительной программы у вождей моджахедов не было. Никто из них не знал (да и не желал знать), как восстановить афганскую экономику. За долгие годы войны с неверными они научились немногому — убивать, насиловать и грабить.
Наиболее кровопролитное и затяжное противостояние развернулось между таджикской группировкой Бурхануддина Раббани и Ахмад Шаха Масуда и пуштунским ополчением Гульбеддина Хекматиара.
Когда-то Раббани и Хекматиар вместе входили в организацию «Мусульманская молодежь», созданную в 1969 году студентами и преподавателями Кабульского университета. После даудовской революции 1973 года, свергнувшей короля Закир Шаха, будущие вожди моджахедов разошлись в разные стороны. В 1974—75 годах они основали две соперничающие организации — радикальную «Исламскую партию Афганистана» во главе с Хекматиаром и умеренное «Исламское общество Афганистана» Раббани.
Все годы борьбы с коммунистами Хекматиар оставался главным лидером афганской оппозиции. Именно группировка Хекматиара получала основную часть денег и вооружений от США и Пакистана. После падения Наджибуллы Хекматиар откровенно рассчитывал получить власть над всем Афганистаном. Но неожиданное появление под Кабулом отрядов генерала Дустума, предавшего Наджибуллу, сорвало все его планы.
Наджибулла пал так быстро, что Хекматиар просто не успел подтянуть свои войска к афганской столице. В результате Кабул перешел под смешанный контроль таджикских отрядов Раббани—Масуда, шиитов-хазарейцев из партии Хезбе-и-Вахдат и узбекских формирований генерала Дустума.
Вскоре президентом Исламского Государства Афганистан становится Бурхануддин Раббани. После долгих колебаний Гульбеддин Хекматиар соглашается стать премьером, но надолго его не хватает. Пуштуны возмущены — Хекматиару не удалось занять первый пост в государстве, Афганистаном руководит таджик!
Хрупкий мир рушится в одночасье, и моджахеды берутся за оружие. Им не привыкать — война стала для них не только профессией, но и образом жизни (какое странное сочетание слов — война (т.е. смерть) становится образом жизни…)
Одновременно начался распад страны на уделы. Центральное правительство Раббани—Масуда контролировало часть северных провинций (прежде всего, стратегическое Панджшерское ущелье) и с грехом пополам Кабул. Иными словами, в его руках находилась та территория, которая была населена преимущественно таджиками (и Бурхануддин Раббани, и Ахмад Шах Масуд были этническими таджиками). Абдул Рашид Дустум правил на севере, в «узбекской» части страны. В провинции Герат на северо-западе абсолютно автономно хозяйничал губернатор Исмаил-Хан. В провинции Хазарджат господствовали шииты-хазарейцы.
Хекматиару удавалось удерживать часть пуштунских районов, но в них все большую роль начинали играть мелкие полевые командиры, не признававшие вообще никакой власти.
Вскоре началась «война всех против всех». Полевые командиры метались между крупными группировками, сбивались в стаи, потом опять расходились. Каждый был готов вечером начать стрелять в того, кому еще поутру клялся в вечной дружбе и преданности.
Простые афганцы в полуразрушенных мечетях молились об одном — о прекращении бойни.
Как только талибы захватили Кандагар, слава о народных заступниках и ревнителях истинной веры мгновенно разнеслась по всем афганским провинциям. Неграмотные крестьяне и ремесленники верили, что сами небеса посылают им спасителей от вечных грабежей, насилий и убийств.
Симпатии простых афганцев были целиком на стороне молчаливых воинов, с достоинством носивших традиционные исламские бороды.
При приближении талибов один за другим разбегались отряды моджахедов и племенные ополчения. К началу 1995 года воины муллы Омара подчинили половину южных провинций Афганистана. Перед тем как начать решающее наступление на Кабул, они совершают стремительный бросок на северо-запад и штурмом берут Герат — оплот шиитского сопротивления. Губернатор провинции Герат знаменитый Исмаил-Хан чуть было не попал в плен — буквально чудом ему удается ускользнуть от неприятеля и скрыться в соседнем Иране.
Падение Герата было шоком для вождей моджахедов. До сей поры враждовавшие между собой отряды объединяются перед лицом новой угрозы. Их задача — совместными усилиями удержать Кабул, а главное, не пропустить талибов на север, в свои традиционные «вотчинные» владения.
Общая опасность примиряет старых врагов — в июне 1996 года президент Раббани изъявляет готовность поделиться властью со своим основным противником Гульбеддином Хекматиаром. Но это мало помогает — талибы неудержимо движутся к столице. Раббани начинает понимать — столицу не удержать.
Население Кабула тихо ненавидело моджахедов. Простые кабульцы уже давно перестали понимать кто, с кем и за что сражается. Они желали одного — прекращения резни. Они хотели, чтобы война перестала быть повседневностью. Они жаждали мира.
Гражданская война не пощадила никого в Афганистане, но хуже всех пришлось столице. Ее не единожды штурмовали и обстреливали. О мирных жителях не думал никто. Город голодал, оставался без воды и медикаментов. Трупы валялись на улицах — никто не убирал их, потому что жители боялись вылезать из укрытий. Пробиравшиеся в Кабул репортеры западных агентств описывали дикие сцены: «Я видела, как мальчик поднял руку, потянувшись за мячом, и осколок снаряда отсек ему кисть. 13-летняя девочка побежала домой за одеждой и одеялами, которые ее семья не успела взять с собой, в спешке покидая родные стены. Наступив на противопехотную мину, она потеряла ступню…»
Многие кабульцы с затаенной надеждой ожидали прихода талибов, которые, по слухам, приносили твердый порядок и спокойствие в захваченные города.
«Президент» Раббани бежит из столицы. Промедли он с бегством, и его, вполне возможно, постигла бы трагическая участь Наджибуллы.
В сентябре 1996 года талибы вступают в Кабул. Им удается то, что еще пару лет назад казалось невозможным, — объединить под своей властью весь Афганистан (за исключением нескольких северных провинций).
Последней серьезной преградой на пути талибов остается воинство Ахмад Шаха Масуда.
Талантливый полководец Масуд предпринимает попытки отбить Кабул обратно. Ему удается достичь небольших тактических успехов, но одних сил таджикского ополчения явно не достаточно. Масуд безуспешно пытается убедить Дустума оказать ему решительную помощь — но генерал-предатель как всегда осторожен. Страх перед талибами как будто парализовал его. Возможно, Дустум попросту надеялся достичь с ними тайного соглашения… Убеждения, просьбы и призывы Масуда оказались напрасны.
В начале 1997 года перепуганный генерал Дустум взрывает тоннель на стратегическом перевале Саланг. Становится понятно — он отказывается от реальной борьбы с талибами. Все его мысли лишь о том, как удержать «вотчинные» территории на севере. Вся его надежда на непроходимые горы и переменчивость судьбы.
Масуд загнан в угол. Практически все его возможные союзники разбиты или запуганы. Его войска потеряли много солдат и техники. Контролируемая им территория уменьшилась до смехо-творных размеров. Его люди устали от войны, кое-кто не прочь перебежать к победителям. Многих из старой гвардии, с которой он когда-то начинал, уже нет в живых. Да и сам он устал от бесконечных сражений, интриг и предательств.
Но не зря его называют «львом Панджшера». Закрепившись на последнем рубеже, Масуд решает стоять на смерть. Именно воля и энергия Масуда скрепляют Северный альянс (объединение оставшихся отрядов моджахедов) и удерживают вечно колеблющегося Дустума от сепаратного соглашения с талибами. Именно его стойкость заставляет западные правительства осторожничать — официальное признание «режима черных мулл» постоянно откладывают до полного разгрома Северного альянса. Но проходят дни, недели и месяцы, а небольшие территории на севере Афганистана по-прежнему не поддаются талибам. В конце концов, им так и не удастся взять панджшерский редут.
Самому Масуду не суждено увидеть падение режима талибов — 9 сентября 2001 года подосланные ими смертники убьют «панджшерского льва».
Но именно ему (а не великим державам) мир должен быть благодарен за то, что ревнители чистого ислама не перешли границ Афганистана и не разлились по просторам Центральной Азии.
На севере талибов ждали — в Ферганской долине тлел огонь исламского радикализма, в Таджикистане еще хорошо помнили гражданскую войну, а нищее население бывших азиатских республик Союза вряд ли стало бы защищать режимы бывших коммунистических функционеров, переименовавших себя в президенты.
Никто не может предсказать, что было бы, перейди талибы границы бывшего СССР.
Центрально-азиатские режимы с ужасом взирали на приближающийся вал фанатиков-исламистов.
Россия делала громкие заявления, но все понимали — страна, которая не способна контролировать даже собственные земли на Кавказе, вряд ли защитит кого-то в Центральной Азии. Западные же державы сохраняли олимпийское спокойствие — пока события развивались в точном соответствии с их планами.
Фанатизм талибов мало пугал их — в Вашингтоне прекрасно знали его истоки…
Ученики
У войны тоже есть дети.
В 80-е годы война в Афганистане лишала тысячи детей отцов и матерей. Кого-то из них забирали родственники, кто-то находил приемных родителей, но были и те, кого «усыновляла» война. Они оказывались за сотни и тысячи километров от своих родных селений посреди чужих гор и людей.
«Дети войны» не знали грамоты и не владели ни одним ремеслом. Им говорили — ваши отцы и матери погибли, но вас спас Всевышний. И отныне ваша жизнь принадлежит ему. Вы возмужаете и отомстите русским коммунистам, которые разбомбили ваши дома и убили ваших родителей. Вы вернетесь на родину и своими руками удавите своих соплеменников — предателей, пустивших неверных на нашу землю. Вы проживете короткую, но славную жизнь — и высшим счастьем для вас будет погибнуть на поле боя во имя Аллаха.
Когда-то так воспитывали янычар, от одного имени которых содрогалась вся Европа…
Слово «талиб» (таалиб) на русский язык переводится по-разному. Одни переводят его как «искатель знаний» (ученики), другие — как «искатель веры». В разбросанных вдоль границы пакистанских медресе, больше похожих на казармы спецназа, не искали знаний. Здесь требовались не знания — требовалась вера.
У этой «секты» была одна особенность. Ее заботливо опекали пакистанские и американские спецслужбы. Благодаря им будущие талибы ни в чем не нуждались. Деньги, провиант, амуниция, оружие текли рекой. В структуре пакистанской разведки было создано особое подразделение, которое собирало на пуштунских территориях мальчиков, оставшихся без родителей. Их вывозили в Пешавар и начинали готовить янычар ХХ века. На это дело были брошены лучшие пакистанские и американские инструкторы. Еще бы — в пешаварской глуши ковалась гвардия, которой предстояло сражаться на самом «переднем крае» холодной войны.
В этих медресе, переоборудованных под военные лагеря, частенько бывал неприметный саудовец, к которому пакистанские и американские офицеры неизменно относились с большим почтением. По слухам, свое первое боевое крещение Усама бен Ладен принял в жаркой перестрелке с советскими десантниками. В том бою он чудом остался жив… Начало странной дружбы саудовского мультимиллионера и диких афганских мулл было положено именно здесь — на полях сражений с неверными, пришедшими с севера.
Пройдет время, и бывший начальник генерального штаба вооруженных сил Пакистана генерал Мирза Аслам Бега открыто признает, что Пакистан и США создали «религиозно-идеологический пояс вдоль афгано-пакистанской границы для поддержки боевого духа моджахедов». Уже к началу 90-х годов в этих училищах были обучены десятки тысяч фанатиков.
Поистине это была гвардия. Будущие талибы сильно отличались от обычных крестьян, которых гражданская война заставила взять в руки оружие и защищать себя, свои семьи и посевы. У воинственных юнцов, поскорее стремившихся отпустить черную бороду, не было ничего — ни дома, ни семьи, ни земли. Им некуда и не к кому было возвращаться. Отцов и матерей им заменили суровые муллы, в руках которых автомат оказывался гораздо чаще Корана.
Радикальные исламисты (тогда мало кто называл их талибами) были лучшими воинами в отрядах моджахедов. Они не боялись смерти, и высшим благом для них было убить как можно больше русских и коммунистов. Американцы и пакистанцы могли быть довольны своими питомцами — афганские «янычары» внесли достойный вклад в изгнание коммунистов из Афганистана.
Пройдет несколько лет и Вашингтону (по причинам, о которых мы расскажем позднее) опять понадобятся бородатые воины… И когда вокруг мало кому известного кандагарского муллы Омара начнут собираться ветераны былых сражений с неверными, и Вашингтон, и Исламабад протянут им «руку помощи».
В Белом доме ценили их. Американским стратегам казалось, что управлять темным фанатиком гораздо легче, чем алчным лицемером, постоянно блюдущим свою выгоду.
Поэтому, когда талибы изгнали моджахедов из Кабула, Белый дом без особого беспокойства наблюдал за тем, как новые хозяева Афганистана начали по-своему обустраивать жизнь в захваченной стране.
Темный порядок
Талибы принесли то, что от них ожидали — мир, порядок и покой. Смолкла артиллерийская канонада, прекратились насилие, грабежи и уличные убийства.
Афганистан был провозглашен исламским эмиратом. Мулле Омару присвоили титул амир-уль-муминин — «повелитель всех правоверных». Была образована так называемая Большая Шура, в состав которой вошло несколько десятков человек. Практически все они принадлежали к духовенству. Самыми известными из них были мулла Мохаммад Раббани, мулла Аббас (градоначальник Кандагара), мулла Мышр, мулла Хасан (губернатор провинции Кандагар), мулла Муттаки.
Талибан всячески подчеркивал свое стремление вернуться к изначальной, древней организации мусульманской общины, в которой светская и духовная власть были нераздельны.
Но вскоре стало понятно, что от порядка и покоя сильно веет кладбищем.
По воле дремучих мулл страна, едва выбравшись из хаоса, начала погружаться в средневековье. В свое время цивилизованным янки нужны были фанатики — они лучше воевали против Советов. Теперь афганцы начали пожинать плоды трудов американо-пакистанской идеологической машины.
Шариат стал главным законом для страны. На женщин надели глухую паранджу и заперли дома — они не имели права ни работать, ни учиться, ни посещать общественные мероприятия. Был введен тотальный запрет на инструментальную музыку, танцы, современную одежду и прически.
Талибы вводили диковинные обряды, многие из которых с трудом находили объяснение в рамках традиционного ислама. Часто они ссылались на хадисы (изречения) пророка Мухаммеда, не вошедшие в Коран.
И если российский самодур царь Петр Алексеевич самолично брил бороды, то афганские талибы поступали ровно наоборот — они насильно заставляли бороды отращивать.
Особо почитаемый талибами средневековый мусульманский богослов Аль-Бухари, происходивший из афганской провинции Балх, учил: «Пророк сказал: отличитесь от мушрикин (многобожников), отрастите бороду и усы».
По улицам городов и сел мрачно вышагивали стражи исламской нравственности — Талибан создал особую полицию нравов, строго следившую за соблюдением исламских порядков и этикета. Стражи могли остановить любого мужчину на улице и проверить соответствует ли его одежда и борода заветам ислама. Особенно стражей волновала длина бороды — она должна была выступать за пределы кулака, прижатого к подбородку.
Горе тому, кто побреется или даже подрежет бороду, — арест последует немедленно. Если мужчина идет с женщиной, то стражи немедленно проверяли степень их родства. Если оказывалось, что женщина не близкая родственница, — оба отправлялись в тюрьму.
В августе 1998 года гнев мулл обрушился на технический прогресс — афганцам запретили владеть фотоаппаратами, телевизорами, видеомагнитофонами, плеерами и прочими «предметами сатанинской роскоши». Талибские стражи среди ночи врывались в дома и учиняли обыск — если находились запрещенные вещи, хозяин дома оказывался в темнице.
Мракобесы всегда не в ладах со временем. Они пытаются убить будущее, заморозить настоящее и изуродовать прошлое. Талибы поступили в полном соответствии с законами жанра — они начали воевать с минувшими тысячелетиями. Летом 2001 года по приказу муллы Омара ревнители чистого ислама приступили к уничтожению гигантских статуй Будды в долине Бамиан, возведенных в доисламский период истории Афганистана. Коран запрещает изображение человека, к тому же, талибы считали буддизм языческой религией и разрушение ликов Будды для них было ниспровержением идолов.
Статуи были причислены ЮНЕСКО к культурному достоянию всего человечества. Но протесты международных организаций мало трогали бородатых мулл — в своих мыслях они уже давно переселились в совсем иную эпоху.
В стране ввели публичные казни. Список «преступлений», которые карались смертью, был ужасающе велик. Например, супружеская неверность считалась тягчайшим преступлением и каралась смертью. Людям рубили руки, ноги, за многие проступки живьем закапывали в землю.
Страна цепенела от страха…
По ту сторону Талибана
Но все это очень мало трогало цивилизованный Запад.
В 90-х годах влиятельная «Уолл-стрит джорнэл» писала: «Талибы — это, возможно, лучшее, что есть в Афганистане за последние годы. И они рассчитывают на поддержку Запада в своем стремлении восстановить независимость Афганистана и освободить страну от торговцев наркотиками и заезжих террористов… Не являются талибы и религиозными фанатиками, по крайней мере в опасной степени».
Весьма странные строчки для ведущего американского издания… Впрочем, так может показаться только сегодня, после событий 11 сентября, объявления войны террору и оккупации Афганистана… В те годы странным это вовсе не казалось.
Очевидное мракобесие талибов до поры до времени мало смущало западный мир. Ближайшие союзники США в регионе Пакистан и Саудовская Аравия признали режим бородатых мулл и установили с ним официальные дипломатические отношения. Западные правительства готовы были последовать их примеру и лишь приличия ради дожидались окончательного разгрома войск Северного альянса.
Никто не торопился останавливать победное шествие «бородачей» по Афганистану, оказывать масштабную помощь президенту Раббани и уж тем более десантировать американский спецназ в афганских горах.
Напротив, именно Пакистан (давний подручный Вашингтона) добросовестно снабжал талибов новейшим оружием (и вообще всем необходимым).
Казалось бы, основная задача талибов (поражение советской армии и афганских коммунистов), ради которой их и воспитали американо-пакистанские инструкторы, выполнена. На том этапе талибы играли роль обычного «пушечного мяса» — вернее, не совсем обычного, а исключительно фанатичного, а потому агрессивного и стойкого в боях. Вершить же дела большой политики американцы и пакистанцы предпочитали с традиционными вождями моджахедов.
Но в начале 90-х у американцев стремительно начинают портиться отношения с их главным ставленником — Гульбеддином Хекматиаром, которого в свое время американцы снабжали по полной программе, включая поставку «Стингеров».
Исламский радикализм Хекматиара, ранее всецело направленный против русских и коммунистов, с исчезновением старого врага неожиданно обрушился на бывших покровителей. До поры Вашингтон готов был мириться с недружественными словесными выпадами Хекматиара (пуштунский лидер, в частности, резко осудил агрессию США против Ирака). Но вскоре на смену словам пришли вполне конкретные дела.
ЦРУ заподозрило, а позднее получило прямые доказательства того, что Хекматиар вышел из-под контроля. Главная надежда Штатов втайне от своих покровителей начал нащупывать собственные каналы сбыта наркотиков, неподконтрольные ЦРУ.
Скорее всего, Хекматиар решил оставлять всю прибыль от наркоторговли себе. Ему надоело постоянно зависеть от чужих подачек. Начиналась жестокая война с бывшими «братьями по оружию» за контроль над всем Афганистаном — для этого требовалось много денег. Очень много денег. Гораздо больше того, что имел Хекматиар, находясь в услужении у американцев. Поэтому он решил пуститься в «свободное плавание».
Разлад между Хекматиаром и американцами в конце концов оказался невыгодным и той, и другой стороне. Хекматиар без американской помощи так и не смог взять под контроль весь Афганистан, а Вашингтон, оставшись без главного союзника, был не в состоянии управлять многочисленными вождями моджахеддинов, беспрестанно воевавшими друг с другом.
Зададимся вопросом: зачем США нужен был контроль над нищим Афганистаном? СССР был повержен, и, казалось, в разоренной стране взять как будто нечего.
На самом деле, «кое-что» все же было. Причем это «кое-что» оказалось столь серьезным, что США решили непосредственно вмешаться в афганские дела.
Первый интерес США лежал в буквальном смысле этого слова на поверхности. Речь шла о путях транспортировки огромных запасов нефти и газа, разведанных в каспийском и центрально-азиатском регионах.
О северном пути (через Россию) все старались забыть. Никому (ни Вашингтону, ни новым-старым вождям независимых республик) не хотелось подпускать Россию к этому пирогу. Впрочем, увязшая в затяжном внутреннем кризисе, Москва не сильно настаивала.
Но был другой претендент. Шиитский Иран, давний непримиримый противник США, развил бешеную активность, чтобы пустить трубопроводы по своей территории. В свою очередь американский союзник Пакистан также страстно желал заполучить гигантские прибыли от транзита. Но если прокладывать трубопровод через Пакистан, то прежде его пришлось бы пустить по афганской территории.
С точки зрения здравого смысла путь через Иран выглядел предпочтительнее. Явной авантюрой было строить трубопроводы через охваченный гражданской войной Афганистан.
Между тем, согласиться на иранский вариант в Вашингтоне не могли — это означало своим руками чрезвычайно усилить режим аятолл — один из главных оплотов антиамериканизма. Кроме того, существовало и чисто юридическое препятствие — по американскому закону д’Амато инвестиции в экономику Ирана были запрещены. В ослаблении Ирана (своего вечного соперника в исламском мире) особую заинтересованность проявляла и Саудовская Аравия, горячо ратовавшая за афганский маршрут газо- и нефтепровода. Исключительное усердие в лоббировании сотрудничества с талибами проявлял и американский консорциум Unocal, желавший прибрать к рукам строительство нового трубопровода.
Исключить Иран из игры, по большому счету, было несложно — в начале 90-х годов (после краха СССР и «Бури в пустыне») влияние США в регионе было исключительно сильным. Но оставалось абсолютно объективное препятствие — гражданская война в Афганистане. Вывод был прост — в Афганистане пора наводить порядок. Взамен десятков мелких банд и ополчений нужна единая твердая власть, которую легче контролировать и которая сможет обеспечить надежную защиту трубопроводов и вложенных капиталов.
Но где та сила, которая способна утихомирить сварливых моджахедов, мятежных губернаторов и беспокойных вождей племен? В этот момент в Вашингтоне и Исламабаде вспомнили о фанатиках, воспитанных в пешаварских медресе.
Было и еще одно обстоятельство, едва ли не более важное, чем интриги вокруг трубопроводов.
После вывода советских войск Афганистан быстро и уверенно входил в мировую цивилизацию. Правда, в мировом разделении труда этой стране досталась весьма специфическая роль — Афганистан стал всемирной житницей опиумного мака. Для афганских крестьян это был единственный способ выжить, а для лидеров моджахедов единственный способ кормить и вооружать свои ополчения.
Афганистан, можно сказать, стал сердцем печально знаменитого «Золотого полумесяца» — одного их трех главных мировых центров производства наркотиков. Именно наркотики и станут главной пружиной афганских событий во все последующие годы.
Заработки опий, к слову сказать, давал колоссальные. Вожди моджахедов убедились, что можно безбедно существовать, совершенно не думая о развитии экономики, создании промышленности, возрождении торговли.
Однако тех, кто скупал опий и обеспечивал его дальнейший транзит, ситуация совсем не устраивала.
Бизнесу не по душе непредсказуемость. В этом деле нужно точно знать, с кем работать сегодня, а главное, с кем можно иметь дело завтра. Нужно, чтобы товары поставлялись в полном объеме и в срок, чтобы возврат вложенных средств был всегда гарантирован. В этом смысле наркобизнес ничем не отличается от любого другого. Ему, также как и легальному бизнесу (даже в еще большей степени), необходимы стабильность и управляемость.
Ничего из перечисленного в охваченном войной Афганистане не было и в помине. Никто не знал, кто именно будет хозяйничать на той или иной территории завтра. Непонятно было с кем и о чем можно договариваться — ни один из вождей моджахедов не мог поручиться, что завтра его не убьют или не вытеснят с его территории.
И хотя поля «белой смерти» в Афганистане не засевал только ленивый, тем не менее, огромные территории пустовали по одной простой причине — их некому было обрабатывать. Гражданская война выкашивала целые деревни.
Из-за всего этого наркоторговцы теряли колоссальные прибыли. Крестным отцам наркобизнеса и связанным с ними сотрудникам американских спецслужб (а успешный наркотрафик в принципе невозможен без «крыши» спецслужб) необходим был стабильный Афганистан.
И значит опять, как и в случае с трубопроводами, нужна была сила, которая положит конец межафганским распрям и гарантирует наркомафии режим наибольшего благоприятствования.
Одновременно эта сила должна быть настолько нецивилизованной и дикой, чтобы отказаться от попыток создать нормальную экономику. Следующий шаг очевиден — в условиях изоляции от внешнего мира такой режим просто по необходимости делает главную ставку на производство наркотиков (в целях элементарного экономического выживания).
На роль такой силы идеально подходили бородатые талибы.
Итак, казалось, все сошлось в одной точке — интересы американо-саудовских корпораций и Пакистана, желавших пустить трубопровод в обход Ирана, интересы наркомафии и покрывавших ее сотрудников американских спецслужб, желавших иметь дело с одним партнером, и интересы черных мулл, стремившихся вернуть Афганистан в мрачный мир средневекового ислама.
Ставки были сделаны. США, Пакистан и саудовцы начали действовать.
США традиционно взяли на себя роль руководителя, из Саудовской Аравии должна была поступить значительная часть финансирования, а черновая работа досталась Пакистану. Впрочем, Исламабаду было не привыкать. Сменявшие друг друга пакистанские диктатуры и коррумпированные правительства давно научились извлекать немалые выгоды из стратегических замыслов своего заокеанского покровителя.
До конца 70-х годов Пакистан прозябал на задворках мира, перебиваясь доходами от сельского хозяйства, легкой промышленности и контрабанды. Помощь пришла от великого северного соседа. В 1979 году СССР по-царски одарил Исламабад — дряхлые кремлевские старцы ввели войска в Афганистан. Пакистан мгновенно оказался в самом центре мировой политики.
В страну потекли миллиарды долларов — Вашингтон проявил неслыханную щедрость в отношении новоявленного стратегического союзника. В Белом доме верно почувствовали, что стремительно сгнивающий изнутри СССР именно в Афганистане может окончательно сломать хребет. В 80-е годы в Пакистан американцы, по самым скромным подсчетам, «закачали» в виде инвестиций около 8 млрд. долларов (из них не менее 3 млрд. — почти даром). Пакистану достался еще один лакомый кусочек — страна стала посредником в распределении средств, предназначенных для афганских беженцев и моджахедов.
С той поры Пакистан — своеобразный приводной ремень американской политики в регионе.
В сентябре 1998 года бывший министр внутренних дел Пакистана Насирулла Бабар признал, что, находясь на этом посту в 1994 году, он лично занимался формированием боевых отрядов афганских талибов и их военной подготовкой.
В СМИ просачивалась информация о том, что с талибами активно взаимодействовали Корпус пограничной стражи и элитные подразделения пакистанских десантников. Оказание финансовой и информационной помощи координировалось пакистанской спецслужбой Inter-Service Intelligence (ISI).
Секрет быстрых военных успехов талибов состоял не только в их фанатизме и поддержке местного населения. Вооружение талибов было на порядок лучше, чем у моджахедов. Они явно пользовались данными пакистанской разведки (в свою очередь опекаемой ЦРУ США) и услугами инструкторов и неофициальных военных советников.
Победа талибов над моджахедами была и победой США над Ираном. Интересно, что у талибов и США враг был общим. Иранский духовный лидер аятолла Хаменеи обрушился с критикой на движение Талибан, объявил его «неисламским» и заявил, что оно поддерживается Соединенными Штатами Америки.
В сентябре 1998 года Талибан стоял на пороге открытой войны с Ираном, подтянувшим к границе с Афганистаном 270-тысячную армию.
Интересно, что именно заклятый враг Америки Иран был единственной страной мира, которая реально боролась с талибами — будущими «укрывателями» и «пособниками» «аль-каидовцев». Расклад был прост. С одной стороны — Талибан (а за его спиной союзники США — Пакистан и Саудовская Аравия плюс сама Америка). С другой — противостоявший талибам Северный альянс и помогавший ему Иран. Странная конфигурация для дня сегодняшнего. Но в ту пору дело обстояло именно так.
Восстание черных мулл
Режиму муллы Омара пророчили долгую жизнь.
Почти 90% страны находилось под его властью, и капитуляция Северного альянса была делом времени. Новая кабульская власть опиралась на поддержку единственной мировой сверхдержавы и двух столпов исламского мира — Пакистана и Саудовской Аравии.
Западные правозащитники сквозь пальцы смотрели на «издержки» шариатского правосудия. В перспективе ожидались миллиардные поступления от нефтегазового транзита, а уже сегодня под контроль Талибана перешло основное национальное богатство Афганистана — бескрайние поля опиумного мака.
От талибов требовалось немногое — поддерживать мир и спокойствие в стране, а свое религиозное рвение ограничить контролем за соблюдением исламских обрядов.
Но «ученики» повели себя совсем не так, как рассчитывали учителя.
Талибы абсолютно неожиданно для всех повели решительное наступление… на наркомафию. Были приняты законы, согласно которым производители опиумного мака подвергались смертной казни. Мулла Омар лично выступил за публичное четвертование наркопроизводителей и наркоторговцев.
Слова талибов редко расходились с делом. В Кабуле, Герате и Кандагаре чуть ли не еженедельно казнили тех, кто был причастен к наркоторговле. Казни были публичными — талибы сгоняли на площади тысячи крестьян (почти все они выращивали мак), чтобы показать им их возможное будущее.
Посевы мака безжалостно уничтожались. Малейшее неповиновение каралось смертью. Любое сопротивление и недовольство жестоко подавлялось. Все наркодельцы и их агенты в страхе бежали от тех, на кого еще недавно возлагали огромные надежды. Те, кто не успел спастись бегством, были казнены.
Ни одна попытка договориться с талибами ни к чему не приводила — возможно, впервые в новейшей истории наркотикам была объявлена настоящая, а не показная война.
Результат не замедлил сказаться — поток опия и героина из Афганистана резко пошел на спад. Вскоре с территорий, занятых талибами, он практически прекратился. Теперь основная масса афганских наркотиков шла только из провинций, контролируемых Северным альянсом. Но под моджахедами было всего несколько процентов территории страны. Вчерашняя мировая «житница опиумного мака» превратилась для торговцев «белой смертью» в пустыню. Наркоторговцы теряли миллиарды. Это было почти катастрофой… Разрушалась десятилетиями отлаженная преступная система, в которую были вовлечены наркосиндикаты «Золотого полумесяца», афганские моджахеды, пакистанские военные, американские спецслужбисты и влиятельные боссы наркомафии в самих США и Европе. Никто из них не ожидал такого «удара в спину» от своих же «учеников».
Между тем, своеобразная мораль черных мулл не позволяла им заниматься наркоторговлей. Талибы явили миру пример удивительной политики, которая основывалась на весьма специфических, но все же нормах морали, а не обычного прагматизма.
В техногенном мире появились фанатики-идеалисты, для которых религиозные принципы (и вообще принципы) оказались выше власти, денег и сиюминутной практической выгоды.
Прагматичные сотрудники американских спецслужб недооценили идеализм черных мулл. Привыкнув долгие годы иметь дело исключительно с алчными вождями моджахедов, которым было наплевать на все, кроме денег и власти, они не рассчитывали, что «бородачи» сами оттолкнут умопомрачительные деньги, которые плыли им в руки.
В случае с талибами они столкнулись с совершенно уникальной для политиков психологией. Эти люди действительно верили в то, о чем говорили. Для них возвращение к истокам ислама (так, как они это понимали) не было политической фразой, призванной кого-то обмануть. Это была их истинная цель.
Именно в этом и состоял самый грубый просчет самоуверенного Вашингтона, привыкшего всех мерять собственной меркой.
Удивительные заслуги талибов в борьбе с наркотиками пришлось признать даже Организации Объединенных Наций. В докладе ООН «Глобальные тенденции в незаконном обороте наркотиков в 2002 году» отмечалось, что «Талибану удалось достичь «высокого уровня выполнения» декрета о запрещении производства опия, который они издали в июле 2000 года…» Такая оценка дорогого стоит, особенно с учетом того, что она была дана уже после крушения режима муллы Омара, тогда, когда на весь мир талибы были объявлены чуть ли не исчадием ада.
Вообще, действуя в соответствии со своей загадочной философией, талибы наряду с откровенным мракобесием совершили немало исключительно гуманных и полезных дел.
Нищие, больные и убогие начали получать помощь от государства — невиданная при моджахедах роскошь. Мздоимство чиновников пошло на спад. Разбои и насилие почти полностью прекратились.
Помимо борьбы с наркотиками и бандитизмом талибы всерьез занялись важнейшим для Афганистана делом — освобождением афганской земли от миллионов противопехотных мин, страшного наследия гражданской войны.
Интересно и то, что даже женщины кое в чем выиграли при талибах. «Правительство (талибов) доказало свою способность защитить честь, жизнь и собственность афганских женщин. ИЭА выпущено несколько революционных указов, направленных на искоренение некоторых репрессивных традиций афганского общества, лишавших женщин прав наследования, принуждавших вдов выходить замуж за родственников мужей и разрешавших использовать женщин в качестве компенсации семье убитого, чтобы примирить враждующие стороны. Эти вековые традиции существовали при всех прежних правительствах и не были ими отменены», — указывала делегация талибов в специальном меморандуме для ООН.
Со стороны могло показаться, что талибы словно потерялись в коридорах времени и принесли в наш техногенный век удивительную мораль, в которой величайшее благородство соседствовало с ужасающим варварством и жестокостью.
Американцы многому научили талибов — бесстрашно умирать самим и бесстрастно убивать других, ненавидеть и коммунистов, и моджахедов, не задавать лишних вопросов и беспрекословно подчиняться своим командирам. Но они забыли научить их лицемерить и лгать.
В мировой политике, построенной на тотальной лжи и лицемерии, черные муллы оказались белыми воронами. Когда пришла пора изменить своим духовным принципам во имя земных, материальных целей, последователи муллы Мохаммада Омара отказались предать свою веру…
Тем самым они подписали себе не подлежащий обжалованию приговор.
Разрыв
После событий 11 сентября администрация Буша организовала грандиознейшую информационную аферу.
Весь мир, потрясенный чудовищной трагедией и гибелью тысяч людей, почти на веру принял рассказ о том, что крушение башен-близнецов суть дело рук таинственной Аль-Каиды и не менее таинственного бен Ладена.
Этому поверило и большинство американцев, и большинство обывателей во всем мире.
Масс-медиа еще раз показали свою всесокрушающую мощь. Если основные телепрограммы о чем-либо говорят примерно одинаково, то весь мир принимает это за истину. Таков необоримый закон современной цивилизации.
Вероятно, если бы мировые телеканалы, агентства и газеты сговорились в один день сообщить миру, что Земля покоится на четырех слонах и черепахе, то результат у этого невероятного эксперимента был бы один — человечество пожало бы плечами и искренне посмеялось бы над предшествующими поколениями, всерьез полагавшими, что Земля круглая.
После 11 сентября всем объявили — виноват некий бен Ладен и некая Аль-Каида. И виноваты все, кто им помогал или вообще с ними знался (тут, правда, первыми на ум приходят как раз американские спецслужбы).
Но не было суда. И никто не предъявлял доказательств. Мир слышал лишь заявления американских спецслужб. Тех самых, которые клялись, что в Ираке есть оружие массового поражения.
Мы слышали заявления тех, чьей основной профессией является ложь. Потому как любой профессиональный разведчик должен уметь правдоподобно лгать.
И весь мир на слово (!!!) поверил профессиональным лжецам.
Великая мистификация под названием «Усама бен Ладен» — это тема отдельного исследования. Когда-нибудь человечество узнает все об этой афере — рано или поздно даже величайшие тайны приоткрывают свою завесу.
Но и сегодня любой человек, способный критически мыслить, понимает — то, что рассказал всему миру Белый дом, также бесконечно далеко от правды, как и россказни о ядерной бомбе Саддама. Слишком уж много очевидного абсурда в канонической версии событий 11 сентября. Все эти годы в западную и арабскую прессу периодически просачивались разного рода утечки, слабо стыкующиеся с версией о противоборстве монстра бен Ладена и ангелоподобных американских спецслужб.
Главное, что бросалось в глаза, — трогательная нежность и забота, с которой американские спецслужбы относились к террористу номер один. Сейчас никто не отрицает — в свое время бен Ладен был связан с американскими спецслужбами. Но и тогда, когда он якобы вышел из-под контроля, ему сопутствовала удивительная удача. В борьбе со всеми спецслужбами величайшей сверхдержавы в мировой истории этот фанатик-одиночка по весьма странному стечению обстоятельств всегда выходил победителем. И после того, как бен Ладен стал этаким брендом всемирного зла и на борьбу с ним поднялось все человечество, он по-прежнему хитро обходил все расставленные на его пути капканы.
Везучесть бен Ладена оказалась столь велика, что стала вызывать у многих откровенные подозрения.
Конечно, в спецслужбах любой страны мира немало обычных серых бюрократов, да и просто откровенных дураков. Сильным преувеличением было бы представлять американских разведчиков, аналитиков, агентов и спецназовцев так, как их показывает Голливуд. Но в случае с многолетней охотой на бен Ладена надо признать, что американцы, да и вообще все западное разведсообщество оказываются какими-то полными кретинами. А уж это явный перебор.
И тогда остается сделать лишь один вывод — мы НИЧЕГО не знаем об истинной подоплеке событий 11 сентября.
Косвенных свидетельств тому было немало. При этом, несмотря на то, что после загадочных событий 11 сентября прошло немало времени, новые разоблачения продолжают появляться.
Буквально недавно в Sunday Times появилась сенсационная (сенсационная ли?) информация о том, что ЦРУ США только за период с 1998 по 2000 годы могло уничтожить Усаму бен Ладена минимум четыре раза.
Во всех случаях операции сорвались вовсе не по техническим причинам и не из-за особой изворотливости неуловимого Усамы — все четыре раза именно руководство спецслужб США отказывалось дать санкцию на проведение уже подготовленной операции.
Соответствующие факты и доказательства (в том числе оригинальные видеозаписи) были собраны знаменитым телеканалом Al-Jazeera.
Это сегодня. А тогда все было по-иному. США немедленно обвинили талибов, у которых скрывался (скрывался ли?) бен Ладен. Ответ талибов не заставил себя ждать.
Мулла Мохаммед Омар открыто выступил с осуждением терроризма и выразил готовность предать суду истинных виновников событий 11 сентября. Позднее в одном из интервью российской газете «Аргументы и факты» глава талибского режима прямо заявлял: «Мы готовы были выдать США Усаму бен Ладена, если бы Америка предоставила нам доказательства его вины, и даже предлагали организовать по этому поводу переговоры: мы хотели своими глазами увидеть документы, которые бы свидетельствовали о причастности бен Ладена к событиям в Нью-Йорке. Но нас никто не захотел даже выслушать. Мы также предлагали устроить открытый суд над бен Ладеном в любой исламской стране, которая не подвержена влиянию ни «Талибана», ни Америки, — и Усама согласился предстать перед таким судом. Но американцы не согласились на это, им был нужен не бен Ладен, а полное уничтожение эмирата правоверных, который построил «Талибан».
И далее: «Пока человек не подвергнут суду, он невиновен в любом случае. Американцы говорят, что бен Ладен устроил это? Но я не верю на слово. Я желаю иметь дело с фактами».
Но основа основ либеральной цивилизации — презумпция невиновности — не по нраву пришлась цитадели свободы Америке. А быть может, открытый суд над бен Ладеном — это именно то, чего американские власти и опались более всего?
Как бы то ни было, но также, как и в случае с Ираком, Вашингтон не стал связывать себя демократическими процедурами. Как всегда, когда идеи свободы противоречат материальным интересам, американцы послали либеральные ценности куда подальше и воспользовались своим излюбленным «демократическим» средством — стратегическими бомбардировщиками.
«Опиумная война»
После оккупации американцами Афганистана все вернулось на круги своя — отсидевшиеся по заграницам да медвежьим углам постаревшие моджахеды по-прежнему хозяева положения. Вновь грызутся они друг с другом на границах своих уделов. Вновь алчно грабят простых афганцев. Вновь льется кровь…
И если при талибах афганская женщина боялась выйти на улицу в неподобающем одеянии, то сегодня она на улицу вообще не выходит — не стесненные моральными обузами бравые солдаты расплодившихся полевых командиров запросто могут ограбить, изнасиловать и убить.
И было еще одно последствие краха талибов. Самое страшное из всех.
После свержения режима Талибана наркотрафик из Афганистана вырос в 140 раз (!). Афганистан вновь вышел на первое место в мире по производству наркотиков.
Вдумайтесь. Это страшная, чудовищная, убийственная цифра. Она звучит как приговор всей болтовне Белого дома о борьбе с террором.
В результате захвата Афганистана Аль-Каида не была разгромлена, бен Ладен не был пойман, а теракты не прекратились. Но зато разгромили тех, кому почти удалось уничтожить афганские «поля белой смерти». Знаменательно, что одна из статей западного журналиста Тодда Даймонда так и называлась «Талибан пал: уровень оборота наркотиков выходит на прежний уровень».
Наркомафия — вот главный победитель в войне с талибами.
Наркотики стали причиной возвышения и краха режима черных мулл. Им помогли взять власть в надежде, что они станут надежной защитой наркоторговцев. И их свергли тогда, когда они отказались это сделать.
Падение режима муллы Омара убило во сто крат больше американцев, чем погибло во время всех терактов, приписываемых мифической Аль-Каиде. Речь не идет о солдатах. Гигантское увеличение производства наркотиков уже свело в могилу десятки тысяч американцев и европейцев. Наркотики нанесли по Америке и Европе удар, равный нескольким десяткам «11 сентября».
«Белая смерть» вершит свое дело постоянно — каждый месяц, каждую неделю, каждый день, каждый час и каждую минуту…
Десятками тысяч уносит она из жизни молодых и здоровых американцев и европейцев. Сотни тысяч (да нет — миллионы) превращаются в инвалидов, жизнь которых оказывается сплошным беспросветным страданием.
И как это ни парадоксально, темные и первобытно-дикие талибы боролись с этим злом. Иными словами, они начали спасать миллионы людей Запада от преждевременной смерти. Но именно это и привело их к краху.
Ставшие тенью
Американцы овладели Афганистаном на удивление легко. Примерно также легко, как в свое время это проделали советские войска. И также, как и коммунистической Москве, Вашингтону очень быстро пришлось вспомнить мудрость — в Афганистан легко зайти, но очень сложно выйти.
Бен Ладен (главная цель операции) пойман не был. Мулла Омар исчез. Ничего не дали ни войсковые операции, ни десанты спецназа, ни агентурные сети, ни космические спутники. Мимо цели били и мегатонны взрывчатки, низвергнутые американцами на пещеры Тора-бора, в которых предположительно находился бен Ладен и главные талибские муллы.
Талибы не бежали из страны — они остались на своей земле.
Некоторое время спустя после захвата американцами Афганистана мулла Омар дал заочное интервью российской газете «Аргументы и факты». Ответы на заранее поставленные вопросы были переданы через посредников прямо из тайного укрытия талибского вождя. Среди прочего неукротимый мулла сказал: «Священная война еще только началась. Огонь этой войны достигнет Америки, и в нем сгорит ее столица, начавшая неправедный поход против мусульман. Я не считаю, что «Талибан» потерпел поражение: никто не видел толп пленных и полей, сплошь устланных телами бойцов «Талибана». Мы понесли минимальные жертвы и по-прежнему боеспособны, хотя американская пропаганда твердит, что мы уничтожены. Вы считаете, что у американцев нет потерь? Когда тысячи русских солдат гибли в Афганистане, в Советском Союзе об этом тоже никто не знал, кроме вашего правительства. Сделайте вывод из моих слов».
И вправду — никто не видел тысяч пленных или убитых талибов. Никто не помнит массового перехода на сторону противника.
Они исчезли также неожиданно, как и появились. Талибы словно растворились. Чернобородые воины вернулись к тому, чему их в свое время добросовестно учили сами американцы. Они вернулись к партизанской войне. Когда-то они также воевали против шурави — так что знакомое ремесло не пришлось долго осваивать заново.
Талибы сражаются и будут сражаться, потому что знают главное — эту землю никому не удавалось покорить. За три века до нашей эры пришедшим с запада победоносным воинам Александра Македонского пришлось покинуть эти неприветливые горы. Через полторы тысячи лет здесь были разбиты свирепые нойоны Чингиза, как вихрь налетевшие с востока. В XIX веке владевшая половиной мира Великобритания, наступая с юга, из Индии, трижды пыталась покорить местные племена, и трижды ей пришлось отступить. Почти через 100 лет сюда пришли (на этот раз с севера) дивизии вооруженной до зубов сверхдержавы — и афганская война стала прологом ее крушения.
Появившимся из-за океана американцам тоже придется уйти. Им тоже не удастся поставить на колени этот странный и гордый народ.
Для каждой очередной сверхдержавы Афганистан был лишь «фактором» в геополитической игре, а афганцы — темными и забитыми людьми, якобы не доросшими ни до социализма, ни до демократии.
И ни один из тех, кто цинично вершил судьбу этого народа, не задумался о том, что ничто в этом мире не остается безнаказанным. Желание отомстить накапливается. И никто не может сказать, когда и на кого обрушится сокрушительный удар.
Дремлющий вулкан обманчив – долго способен он притворяться смирным. Уже бушует в его недрах смертоносная магма, а меж тем недвижимо стоит скрывающая ее гора-исполин. Покоем и величием веет от нее. Но горе тому, кто окажется на этих склонах в роковую минуту пробуждения, когда вырвется из преисподней клокочущая огненная лава и пожрет все на своем пути…
