Дурак по призванию
Люди во все времена любили веселиться и ценили хорошую шутку. Но долгие годы из развлечений у них были только уличные балаганы да скоморохи. Разве что у тех, кто побогаче – персональные шуты.
Этих людей никто не считал ровней – на них не полагалось сердиться. Потому они и позволяли себе говорить правду в лицо власть предержащим. Они могли напрямую обратиться к королю с просьбой, советом или даже критикой. Самые униженные существа при дворе, шуты были одновременно могущественнее многих вельмож. Порой они оказывали настолько сильное влияние на царей и королей, что, по сути, управляли страной, стоя позади трона.
Богословы и фигляры
Христианская религия не жаловала фигляров у трона, но терпела. Особенно таких, каким был Раэр, придворный шут короля Ричарда I, а заодно и близкий друг епископа Лондона. В английских легендах он представляется то изящным придворным, то классическим дурачком в колпаке, то бывшим священником… Он был и тем, и другим, и третьим, и воздвиг себе в истории памятник незыблемый и вполне рукотворный.
Как-то раз, уверившись в бренности бытия, Раэр решил совершить паломничество в Рим. По дороге ему явился святой Варфоломей собственной персоной и потребовал у королевского шута, чтобы тот построил церковь в Лондоне. Кроме того, во время приступа малярии Раэр пообещал высшим силам основать больницу в Смисфилде, пригороде Лондона, в обмен на выздоровление. Шут был человеком слова. Вернувшись из паломничества, он обратился за инвестициями к королю и епископу, которые ни в чем не могли отказать. Раэр умер во время строительства и был похоронен в часовне Смисфилда. Сегодня его почитают чуть ли не наравне со святыми.
Не менее известным шутом в Англии был Уильям Соммерс – правая рука многоженца Генриха VIII. Его возможности и права при дворе сурового и независимого монарха были огромны – шут даже мог безнаказанно издеваться над кардиналом Вулси. Впрочем, в насмешках над прелатами и церковными канонами пример ему подавал сам король.
Правда, однажды Соммерс все же преступил черту. После того как бесстрашный шут позволил себе назвать королеву Анну «простолюдинкой», а дочь короля Елизавету, будущую великую королеву, «бастардом», Генрих VIII пообещал придушить его.
Соммерс служил королю до самого последнего дня его жизни, затем смешил королеву Марию. Говорят, ее могли развеселить только двое – шут и ее любовник Джон Хейвуд, хотя методы у двух фаворитов были разные. В последний раз Соммерс появился в обществе в день коронации Елизаветы I. Затем его отправили в принудительную отставку – должно быть, Елизавета припомнила дураку «бастарда».
Традиционно шут должен носить нелепый колпак с бубенцами – этакую пародию на королевскую корону. Три его конца символизировали ослиные уши и хвост, необходимые атрибуты «ослиных процессий» Раннего Средневековья.
На этих празднествах высокий клир и знать принимали участие в низменном шутовском действе. Епископов сажали на ослов задом наперед, а самих ослов порой наряжали в костюм Папы Римского и торжественно вводили в собор. Церковь не возражала, а даже поощряла такие забавы. Но постепенно «ослиные процессии» забылись, а официальный Рим растерял свое чувство юмора. И по христианскому миру прокатилась первая волна инквизиции и охоты на ведьм.
Кузены королей
Шутов называли «ущербными близнецами короля» – потому им и позволялось говорить и делать что угодно. Ведь они были, с одной стороны, всего лишь дураками, а с другой – близкими монарху.
«Мой кузен» – так фамильярно обращались к французским королям их шуты, тогда как даже настоящие королевские родственники редко осмеливались отойти от привычного «Ваше Величество». Эта традиция появилась благодаря легендарному Трибуле – шуту Франциска I.
Говорят, у него была такая маленькая голова, что Трибуле вполне мог бы носить шкурку от мандарина вместо шапки. Однако крошечный мозг вмещал бездну остроумия и мудрости. Король обожал его и обещал суровую кару любому, кто осмелится задеть Трибуле. Зато сам шут обижал придворных совершенно безнаказанно. Однажды он тайком подрезал рейтузы одному знатному вельможе, и когда последний кланялся королеве, одежка сползла с него, обнажив французскому двору сановный зад.
После этого скандального случая любимца короля нашли прибитым к виселице за уши. Его, конечно, сняли, но Трибуле протянул недолго и вскоре умер. Дошутился, так сказать.
Впрочем, из этой грустной истории создали вполне жизнеутверждающую байку – мол, на самом деле шут издевался над пажами, а те в отместку прибили ему ухо к парковому столбику. Когда же разгневанный король вызвал к себе всех пажей Лувра для допроса, все они как один клялись, что не присутствовали при экзекуции. «Кто же тогда был там?» – вопрошал недоумевающий Франциск. «Никого не было, сударь. И меня в том числе», – отвечал находчивый Трибуле.
Некоторым людям просто судьбой предначертано быть шутами – потому что более ни к чему они не годны. Таков был, в частности, Бруске, сменивший Трибуле у трона Франциска I. Этот малый появился на горизонте истории как военный врач в Авиньонской кампании. Но Бруске был настолько бездарным врачом и «залечил» до смерти так много людей, что ребром встал вопрос – а не отправить ли дурака на виселицу?
Прямо перед казнью его пожалел дофин Генрих II и взял на службу. Дела бывшего доктора шли поначалу неплохо, но в 1562 году его заподозрили в гугенотской ереси. Бруске пришлось бежать из Парижа и, лишившись всякой поддержки, он умер год спустя.
Имя польского придворного шута Станчика стало нарицательным и означает сегодня острослова, не лезущего за словом в карман. Этот исторический персонаж был настоящим политическим философом, отлично понимавшим непростую ситуацию, сложившуюся в его стране. На картине Яна Матейко «Станьчык» он единственный, кто не веселится на придворном балу, а оплакивает поражение польской армии.
Шикарный Шико
Внук славного Франциска, король Генрих III, не унаследовал от дедушки ни властности, ни воинственности, ни авторитета. Зато перенял полезную привычку держать при себе сообразительного шута. Им стал дворянин Жан-Антуан д’Анжелер, прославившийся под именем Шико.
Прекрасный фехтовальщик, единственный шут в истории Франции, имевший право носить шпагу, сильный и ловкий де Шико (он настаивал на том, чтобы его прозвище произносили с дворянской приставкой «де») никому не давал себя в обиду. Зато имел массу привилегий. Он мог улечься спать на полу посреди аудиенц-зала во время важного приема, мог прилюдно назвать короля дураком… При этом, игнорируя традицию носить шутовской колпак, одевался Шико модно и со вкусом.
Его участие в политической жизни Франции трудно переоценить. Вряд ли король Генрих III принял хоть одно решение, не посоветовавшись с Шико. Говорят, последний также принимал участие в убийстве Франсуа де Ларошфуко, одного из лидеров гугенотов, во время Варфоломеевской ночи.
В марте 1584 года ему был пожалован аристократический титул. А пять лет спустя, когда благодетель Генрих III, последний в династии Валуа, получил удар кинжалом в сердце, Шико, недолго думая, одним из первых в стане покойного монарха признал право на трон Генриха IV Бурбона.
Очередной король не мог не признать таланта Шико, тем более что советы пока еще не вошедшему в Париж Генриху IV он давал более чем ценные. Вот один из них: «Верь мне, пошли равно ко всем чертям, если то будет надобно, и папистов, и гугенотов, только бы тебе спокойно владеть королевством Французским».
Шико, как и Трибуле, погиб из-за неудачной шутки. При осаде Руана он самолично взял в плен одного из ярых противников нового властителя Франции – графа Анри де Шалиньи. Но, рассчитывая на благородство пленника, не отобрал у него шпагу. Войдя в королевский шатер, Шико сказал: «Смотри, Генрих, что я тебе дарю!». Граф Шалиньи обиделся и ударил его эфесом шпаги по голове, отчего гениальный шут скончался на месте.
Шутовская кунсткамера
Не секрет, что даже в нашем просвещенном обществе уродство привлекает людей не меньше, чем красота. Что и говорить о темных временах! Именно поэтому основную массу шутов составляли люди с физическими или психическими отклонениями, или же представители других рас, которых – чего уж греха таить! – европейцы воспринимали не как человеческих существ, а, скорее, как домашних животных.
В далеком 1547 году среди оравы шутов и скоморохов при дворе Генриха Валуа появилось странное существо, обросшее шерстью, моментально затмившее уже приевшихся лилипутов. Это был мальчик, найденный на острове Тенерифе и подаренный королю французскими моряками. «Звереныша» звали Педро Гонсалес, он был смышлен и хорошо учился. Педро быстро овладел французским и латынью и получил почетное право лично прислуживать Его Величеству за столом.
Гонсалес вырос, женился на красивой, но бедной девушке, от которой у Дона Педро (так он себя называл) было пятеро детей, унаследовавших от папы шерстистость. После смерти Гонсалеса их всех раздарили королевским домам Европы.
Позже у другого французского короля, Людовика XIV, также был любимец-урод. Его звали Лазар Колоредо, и он носил прозвище «двойной мушкетер». Дело в том, что из грудной клетки шута росло еще одно недоразвитое тело – приросший еще в утробе матери брат-близнец. «Второй мушкетер» не мог говорить, не употреблял пищу и лишь изредка вздыхал, подавая признаки жизни. Колоредо при этом никоим образом не страдал от присутствия иждивенца. Говорят, он был редким задирой, пользовался успехом у дам и отличался чрезмерным пристрастием к спиртному. Оно его и погубило.
Карлики испанских королей вошли в историю благодаря работам Веласкеса. Именно ему принадлежат два знаменитых полотна – портреты лилипутов Себастьяна де Мора и Эль Примо. Оба маленьких человечка страдали детским заболеванием костей, из-за чего и не выросли. Но они были исключительно образованными людьми, относились скорее к категории шутов-интеллектуалов. Де Мора отличался огромной физической силой, немыслимой в столь маленьком теле, а списку его любовных побед мог бы позавидовать сам Дон Жуан. Эль Примо служил в королевской канцелярии и даже стал героем мелодрамы, в которой ревнивый муж убивает жену кинжалом за романтическую связь с шутом-лилипутом.
Ивашка Грозный
Мрачные исторические фигуры тоже, как ни странно, любили посмеяться. Охоч до шуток был и царь Иван Грозный. У него был шут – княжеской фамилии! – Осип Гвоздев, которого царь весьма жаловал и постоянно держал при себе. Но нрав у самодержца был излишне крут. Однажды какая-то шутка не пришлась по душе монарху, и он вылил любимцу на голову миску горячих щей. Когда же Гвоздев попытался бежать, то получил в спину нож, брошенный государевой рукой.
Стоя над бездыханным телом шута, царь велел позвать своего личного врача Арнольфа Линдсея. «Исцели слугу моего доброго, – сказал царь. – Я поиграл с ним неосторожно». «Так неосторожно, – отвечал Арнольф, – что разве Бог и твое Царское Величество может воскресить умершего: в нем уже нет дыхания». Царь, конечно, расстроился, но что делать?
Кстати, тот же Иван Грозный первым (по крайней мере, в России) придумал «игру в царя». В течение полных двух лет с 1574 года Русью правил… татарин Симеон Бекбулатович. Иван самолично венчал его на царство. Все приказы писались от имени этого самого Бекбулатовича, а сам царь ездил к нему на поклон, как обычный боярин.
В общем, любил посмеяться кровавый тиран – и над человеческой жизнью, и над государственностью, и даже над религией. В Александровской слободе Грозный основал шутовской монастырь. Приближенные опричники играли роли монахов, сам царь изображал игумена. Днем монастырь этот ничем не отличался от обычного – литургии, моления, тишина… Но затем эта благодать сменялась веселящим сердце Ивана Грозного безумным разгулом, в пылу которого погибло немало невинных людей.
Из-за роли бесноватого шута Вассиана в нашумевшем фильме Лунгина «Царь» известный актер и священник отец Иоанн Охлобыстин попросил Патриарха отстранить его от служения. Исполнение этой роли священнослужителем вызвало немало пересудов в СМИ, а местами и откровенную критику Охлобыстина от коллег по цеху. Прошение актера было удовлетворено патриархом Кириллом.
Самоедский царь
При дворе Петра I был создан целый шутовской штат, состоящий из 24 человек. Причем царь, любивший все делать сам, принимал непосредственное участие в выдумывании и организации шутовских забав. И равных ему в этом деле не было.
Объявив о создании Всешутейшего и всепьянейшего собора, он набрал туда знатных дворян, а главой назначил «князя-папу», своего двоюродного деда Матвея Филимоновича Нарышкина. Собор был настоящей напастью для обеих российских столиц. Чуть только выдавался повод отметить какое-нибудь политическое событие или народный праздник, как по улицам в каретах или санях, запряженных козлами и свиньями, разъезжали знатные шуты под предводительством самого Петра. Они врывались в боярские дома и очень сильно обижались, если хозяева не желали принять участие в веселье. Впрочем, люди редко отказывались – гнев царя-батюшки вполне мог обернуться и Сибирью.
Самым лучшим и любимым из государевых шутов был Ян д’Акоста. Португальский еврей, гонимый инквизицией, он осел вместе с семьей в более или менее терпимом к избранному народу городе Гамбурге. Но и там дела пошли не слишком хорошо. Жена д’Акосты умерла, оставив годовалую дочку, а его маклерская контора быстро разорилась.
И вот тогда-то он услыхал о том, что русский царь Петр, благоволивший к немчуре, призывает на службу иностранцев. Что такое Россия и с чем ее едят, д’Акоста не знал. Но решил рискнуть и предложил свои услуги представителю русского царя в Гамбурге Антипу Гусакову в качестве «советника по страхованию». А Гусаков, видно, не имея ни малейшего представления о том, что такое «страхование», но будучи впечатлен сложным словом, спокойно нанял д’Акосту. Когда они вдвоем прибыли в Россию, Петр Великий оценил профессионализм обоих по достоинству. Д’Акоста был назначен придворным шутом, а Гусакова лишили жалования на месяц.
Впрочем, Лакоста, как стали называть его при российском дворе, мог бы стать кем угодно. Его тонкое остроумие и энциклопедическое образование мгновенно сделали Яна любимым собеседником великого царя. Благосклонность монарха, а также особый статус позволяли «дураку» безнаказанно шутить над кем угодно. На любые жалобы у Петра был один ответ: «Что вы хотите, чтобы я сделал? Ведь он дурак».
Как-то один придворный бездельник поинтересовался у Лакосты, почему тот выбрал столь специфическое занятие – разыгрывать из себя идиота. На что шут остроумно заметил: «У нас с вами на то разные причины: у меня недостаток денег, а у вас – ума».
Не боялся Лакоста и тех, кто реально имел власть в государстве. Однажды светлейший князь Меньшиков пригрозил повесить шута за язвительные насмешки. Тот всерьез перепугался и побежал жаловаться царю. Петр встал на сторону любимца и в гневе заявил, что повесит самого Меньшикова. «Сделайте это раньше, чем он повесит меня!» – попросил Петра его шут.
Лакоста трудился на опасном поприще, но был вознагражден. Петр подарил своему грустному клоуну остров Соммера в Финском заливе и титул «самоедского царя» (от старорусского названия местных жителей саамцев – «самоеды»). Петр по случаю устроил в Москве официальную церемонию коронации, на которую пригнали 24 настоящих саамца. А праздничным подарком по случаю великого дня новоявленному царю Лакосте стало стадо оленей.
После смерти самодержца Лакоста пытался подтвердить свои права на владение островом, в чем ему было отказано, так как веселый царь приложил к грамоте вместо печати обычный рубль.
Настоящий Риголетто
История карлика Риголетто и его несчастной дочери Джильды, описанная в великой опере Верди, могла бы иметь свои корни в России. У любимого шута Петра Первого была юная и прелестная дочь, которую имел наглость соблазнить и бросить придворный лекарь-немец Иоганн Герман Лесток. Любимчик цесаревны был уверен – из-за такой мелочи, как обесчещенная дочь шута, никто не станет поднимать шума.
Лесток ошибся. Царь встал на защиту своего любимца. Лекарь был сослан в Казань, откуда смог вернуться лишь после смерти Петра. Правда, пострадавшая дочь Лакосты тоже была сослана – собственным отцом в Гамбург, где и скончалась вскорости от чахотки.
Настоящий Балакирев
Впрочем, главным шутом великого государя многие считают легендарного Балакирева. Причина этого заблуждения – «Анекдоты шута Балакирева», сборник юмористических рассказов, появившийся в московских книжных магазинах в 1830-х. На самом деле эта книжица о проделках немецких шутов разных эпох, переведенная с немецкого, не имеет никакого отношения к Ивану Александровичу Балакиреву. Просто предприимчивый издатель решил подогреть интерес читателя упоминанием известной фамилии.
Настоящий Балакирев родился в дворянской семье в 1699 году и был не первым сыном. Подобно многим дворянским недорослям, он пошел служить в армию, в Преображенский полк, охранявший царский дворец и монаршую семью. Молодой человек был приставлен к камергеру императрицы Екатерины I Вильяму Монсу. А затем постепенно отошел от служивых дел и перебрался на опасное поле придворных интриг, выполняя всяческие поручения своего покровителя, взяточника и хитреца Монса. Когда в 1724 году камергера судили и казнили, Балакиреву тоже досталось. Он получил 60 батогов и был сослан на каторгу.
Но хотя он был обычным человеком, гораздо приятнее вспоминать Балакирева благородным и смелым шутом. Рассказывают, что однажды он помог несчастной вдове, обивающей пороги Сената с прошением о пенсионе за службу ее мужа. Каждый день она получала один и тот же ответ – «приди завтра». Отчаявшаяся вдова обратилась к Балакиреву. Тот, зная, когда Петр собирается посетить Сенат, обрядил ее в черное платье, нацепил на него множество бумажек с надписями «приди завтра» и привел в приемную.
Разумеется, Петр обратил внимание на женщину, обклеенную бумажками, и спросил шута, в чем дело. «Завтра узнаешь, государь». «Сегодня же хочу!» – возмутился царь. «А ты зайди и спроси секретаря, коли он тебе не скажет «завтра», так и узнаешь, в чем дело». Просьба вдовы была, конечно же, удовлетворена в тот же день.
Шуты XXI века
Первым монархом в новейшей истории, официально нанявшим шута на службу, был король государства Тонга Джордж Тупоу V. В 1999 году должность шута при его дворе официально занял некий Джесс Богдонофф.
Король Тупоу – абсолютный властитель пусть маленького, но государства. Основная статья дохода страны – продажа овощей в Японию и Корею. Но на кабачках особо не разбогатеешь, и тогда в голову какого-то мудреца при дворе Тупоу пришла идея приторговывать гражданством. Паспорт гражданина Тонга – не такая уж и бесполезная вещица, ведь эта страна входит в Британское Содружество, что дает ее гражданам право беспрепятственного въезда во все его страны, включая Великобританию.
Долго ли, коротко ли, а 24 миллиона долларов (половина годового бюджета Тонга, между прочим!) уютно разместились на счетах трастового фонда Тонга в «Бэнк оф Америка». А их распорядителем с окладом в 250 тысяч долларов стал королевский шут Джесс Богдонофф.
Этот предприимчивый малый вкладывал накопленные миллионы в незаконные валютные операции, а дивиденды отправлял в свой карман. Его Величеству понадобилось два года, чтобы оценить заслуги нового шута. В 2001 году мистер Богдонофф был уволен с обещанием выплачивать в казну Тонга 50% от всей прибыли, которую он получит за рассказы о своей «шутовской» деятельности.
Посмотрев на это, британцы решили, что и им негоже забывать традиции. Общество «Английское наследие» объявило конкурс на вакантную с 1646 года должность государственного шута, которую в 2004 году занял Найджел Родер, принявший при шутовском крещении имя Кестер (Kester The Jester). Но недолго Кестер радовался новому посту – буквально сразу же Английская гильдия шутов подала в суд на «Английское наследие» по поводу использования титула «государственный шут». Дальше – больше. Разгорелся нешуточный судебный процесс, затем дело рассмотрел Парламент. Титул отменили, а первый английский королевский шут в Новейшей истории разом превратился в банального шоумена и пародиста.
Заключение
Английский парламент это забыл, а надо было помнить – шутов держали и держат вовсе не для того, чтобы они «колебали основы государственности» – как раз наоборот. Шутовство – это «институт государственного смеха». Шуты были умны и всегда не только знали меру шуткам, но и соблюдали интересы повелителя, и пользу стране приносили немалую.
Как любил говаривать Сальвадор Дали: «Если существует так много Шутов, желающих стать мудрее, почему же и Мудрец не может быть Шутом?»
Шут – символ, используемый в гаданиях, прежде всего, в Таро. Это Старший Аркан, имеющий в английской традиции номер 0, а во французской – 22. Забавно, что этот нюанс является камнем преткновения между двумя школами Таро.
Одно из значений карты – проводник, который может вывести человека из мира смерти, отвести от него безумие и беду. Этот символ дает надежду, ожидание и новые возможности. Ведь шут – всюду как у себя дома. У итальянцев даже есть поговорка – «быть Дураком в «тароччи». Это означает быть принятым повсюду. Не случайно в карточной колоде Джокер-Шут может заменить собой любую другую карту в комбинации по желанию играющего.
