Если бы доктор Ватсон, рожденный фантазией сэра Артура Конан Дойля, взялся за перо, чтобы рассказать эту историю, то скорее всего он озаглавил бы ее «Бриллиантовая брошь».
А у вымышленного доктора были все шансы поведать эту историю миру: дело Оскара Слейтера стало одним из случаев, когда сам сэр Артур помог восстановить справедливость и оправдать невиновного. И все же рассказ о Холмсе из этой истории не возник. Писатель ограничился документальной брошюрой. Но, думается, вовлеченность в подобную историю помогла автору творить. Тем более что дело это стало примером вопиющей халатности правоохранительной системы викторианской Британии.
Трагедия в Глазго
Вечером 21 декабря 1908 года шотландский город Глазго засыпал в ожидании Рождества. До праздника оставалось совсем немного времени. Дети заучивали псалмы, хозяйки отбирали гусей для праздничного стола, к концу подходил пост.
Мисс Марион Гилкрист, старая дева 82 лет, практически никогда не выбиралась из своей квартиры. Она была очень богата. Ее состояние оценивали в диапазоне от 40 до 80 тыс. тогдашних фунтов стерлингов. Одних только драгоценностей дома хранилось тысячи на 3000 – в сегодняшних деньгах это около 230 000 фунтов!
Неудивительно, что при таком богатстве старая леди очень боялась воров и жила затворницей, ежедневно общаясь только со своей приходящей служанкой, мисс Хелен Ламби, 21 года. Хелен приносила хозяйке продукты, необходимые вещи и свежие городские новости. В тот вечер мисс Гилкрист отправила ее за вечерней газетой. Служанка отсутствовала не более четверти часа. Но за это время случилось непоправимое.
Мисс Гилкрист проживала в доме, на каждом этаже которого располагалось по квартире. Старая женщина не выносила шума и всегда требовала, чтобы входная дверь была закрыта. Так и в этот раз: служанка заперла и квартиру, и подъезд. Сама старая леди передвигалась с большим трудом, но у нее было специальное устройство: потянув за две проволоки, она могла отпереть любую из дверей.
Когда Хелен вернулась, она обнаружила, что у дверей квартиры хозяйки стоит встревоженный Артур Адамс, который проживал в квартире ниже. Он сказал, что ужинал с сестрами, когда услышал подозрительный шум и грохот. Он окликнул мисс Гилкрист, но та не отозвалась, а теперь он не может до нее достучаться.
С Адамсом у мисс Гилкрист был особый уговор: иногда она стучала палкой в пол, чтобы он помог ей, вот и на этот раз, сосед поспешил наверх. Но хозяйка все не открывала.
Мисс Ламби отперла квартиру своим ключом и вошла внутрь. Зная нравы хозяйки, она не пустила Адамса внутрь, решив сначала выяснить, что случилось, но все же попросила его постоять у входа на всякий случай. Пока Артур, недоуменно прислушиваясь, топтался по площадке, входная дверь открылась – и незнакомый мужчина быстро зашагал вниз по лестнице. Близорукость Артура, забывшего дома очки, и полумрак лестницы не позволили ему как следует разглядеть таинственного гостя хозяйки. Тем более что в этот момент же из квартиры донесся истошный крик Хелен, и Адамс бросился внутрь.
Открывшаяся его взору картина была ужасна. В гостиной перед камином топорщился ковер. Под ним лежало тело старой женщины, голова ее была разбита. Леди уже не дышала.
По словам Хелен, незнакомец уверенно вышел ей навстречу из внутренних комнат, протянул руку и вроде как собирался что-то сказать, но, поравнявшись, оттолкнул ее и выскочил из квартиры. А сосед, не понимая что к чему, не стал его преследовать, а кинулся на помощь кричащей девушке.
Все ценности, известные служанке, оставались на месте. Отсутствовала только бриллиантовая брошь в форме полумесяца. Вещица была не дешевая – около 50 фунтов, но на фоне других вещей ее исчезновение казалось странным. Кроме того, шкатулка с бумагами хозяйки была распахнута, некоторые документы валялись вокруг нее, в том числе на полу.
Артур побежал в полицию, Хелен – к родственникам убитой. В Глазго жила племянница мисс Гилкрист Маргарет Биррелл, но старая леди не общалась с ней.
Жестокое убийство взбудоражило город. В газетах кровавая история появилась во всех подробностях уже на следующий день. Горожане негодовали и требовали скорейшего ареста убийцы. В редакции газет и полицию приходили письма, в которых горожане делились своими подозрениями.
Вскоре полиция нашла подходящую кандидатуру…
Следствие и суд
Сыщики допросили Артура и Хелен. Свидетели, как могли, описали таинственного посетителя, однако в своих описаниях не были единодушны. Третье описание внешности неизвестного дала 14-летняя Мэри Борроумен, которая как раз проходила мимо дома мисс Гилкрист, когда из двери выскочил предполагаемый убийца. Но ее описание сначала сильно отличалось от того, что дали Адамс и Ламби. Полиция даже предположила, что в убийстве замешены двое преступников. Но вскоре все версии были отброшены ради одной-единственной.
Описание пропавшей броши передали в печать. Вскоре в газету написал некий Маклин, владелец ломбарда. Он рассказал, что некто Оскар Слейтер сдавал ему в заклад бриллиантовую брошь в виде полумесяца ценой как раз около 50 фунтов.
Полиция захотел пообщаться со Слейтером, но выяснилось, что подозреваемый покинул Англию навсегда: спустя 5 дней после убийства он уехал на пароходе в Америку вместе со своей любовницей. Тщательное изучение личности этого господина только усилило подозрения.
Оскар Джозеф Слейтер появился на свет в еврейской семье 8 января 1872 года, в городе Ополе, и при рождении носил фамилию Лешзинер.
Он был подданным Германии. В 1893 году его должны были призвать на военную службу, но он укрылся от нее в Лондоне, предпочтя карьеру английского букмекера доле немецкого солдата. Кроме того, он пытался освоить ювелирное дело. В 1899 году Лешзинер перебрался в Эдинбург, где и сменил официально фамилию на Слейтер, а в 1901-м – в Глазго.
Позже сам Слейтер будет утверждать, что он был дантистом и преподавал гимнастику, но по данным полиции, он владел притоном и игорным домом, также он числился в списках возможных скупщиков краденого.
Слейтер и раньше имел проблемы с законом, но до этого времени ни разу не был признан виновным. В 1896 году его обвиняли в нанесении побоев, а годом позже – в нападении с целью ограбления. Оба раза дело не доходило до суда в связи с установлением невиновности Оскара.
Для консервативного британского общества Слейтер был просто воплощением «удобного убийцы». Иностранец и иноверец сомнительной морали: игрок, возможно, активный деятель преступного мира, да еще и живет с любовницей-француженкой. Темное прошлое и какое-то отношение к ювелирному делу только усугубили это мнение.
Все обвинение против него строилось на злосчастной бриллиантовой броши. Правда, скоро выяснилось, что он сдал драгоценность в ломбард Маклина не после убийства, а… за 3 недели до трагедии. Но следователей такая «мелочь» совсем не смутила. Британию покинул? Значит, ему есть чего скрывать. Но Слейтер не скрывал, что собирается в Америку, он постоянно рассказывал об этом своим друзьям.
Да и из визита в ломбард подозреваемый секрета не делал. За день до того, как взойти на борт судна «Лузитания», отходящего в Нью-Йорк, он безуспешно пытался продать свою залоговую квитанцию за бриллиантовую брошь.
Британская полиция обратилась за содействием к нью-йоркским коллегам, и Оскар был немедленно арестован прямо в порту. Обвинение настолько потрясло Слейтера своей нелепостью, что он добровольно согласился на возвращение в Глазго, рассчитывая на быстрое оправдание, и даже посмеивался над полицией, обещая, что они ему еще компенсируют стоимость билетов до Нью-Йорка, поскольку с делом он вообще никак не связан. Он под стражей вернулся в Глазго, где ему тут же предъявили обвинение в убийстве.
Среди личных вещей Оскара, которые он взял с собой, нашли молоток драпировщика, который тут же посчитали орудием убийства. Разумеется, ни о каких следах на молотке не было и речи. Более того, осматривавший тело врач с самого начала был уверен, что орудием преступления послужила ножка от стола, но, как и о многих других обстоятельствах дела, об этом попросту забыли.
Любовница и служанка Слейтера готовы были подтвердить его алиби на момент убийства. Однако их сочли лицами заинтересованными и эти показания не учли.
Оставалось опознание. Близорукий Адамс не признавал в Оскаре посетителя старой леди, но Мэри и Хелен в конце концов дали показания, которые следствие с натяжкой смогло выдать за опознание.
Наконец, дело дошло до суда.
Со стороны защиты не выступил ни один свидетель. Прокурор использовал всевозможные натяжки, чтобы выстроить цельную картину произошедшего.
Хелен Ламби на вопрос, присутствует ли в зале человек, которого она видела в тот роковой вечер, уверенно указала на Слейтера. Мэри Борроумен подтвердила ее слова. Это было самым существенным доказательством вины во всем деле. А национальное происхождение и моральный облик Оскара делали его виновным в глазах общественности надежнее фактов.
Последнее слово обвиняемого было коротким. «Я не знаю ничего об этом деле! Совершенно ничего. Я никогда даже не слышал ее имени! Я не понимаю, как можно связать меня с этим делом? Я ничего же не знаю! Я по доброй воле вернулся из Америки! За что вы меня судите?»
Дело слушали 15 присяжных. В итоге девять членов жюри сочли его виновным, один – невиновным, а пятеро посчитали, что вина не доказана.
В Шотландии кроме стандартных решений – «виновен» и «не виновен» – присяжные могут вынести вердикт «вина не доказана». В этом случае обвиняемого отпускают, однако его можно вторично судить за то же самое преступление. По сей день сохранилось устойчивое выражение «шотландский вердикт», означающее половинчатое решение.
27 мая 1909 года решением Верховного суда Шотландии в Эдинбурге Слейтера приговорили к смертной казни. Под петицией о пересмотре дела подписалось почти 20 тыс. человек, но адвокат так и не смог ничего добиться. Однако этих подписей хватило, чтобы за 2 дня до казни заменить ее пожизненным заключением. Оскар Слейтер отправился в тюрьму, откуда уже не имел надежды выйти.
Конан Дойль берется за дело
До сэра Артура известие об этом деле дошло не сразу. Центральная пресса о нем писала мало, а шотландские газеты не всегда попадались под руку.
Тем не менее, когда на его имя пришло письмо от адвоката Слейтера с просьбой помочь, писатель внимательно прочел его, а затем стал собирать материал. Вскоре он пришел к однозначному выводу. «Когда я ознакомился с фактами, я понял, что этот несчастный человек имеет такое же отношение к убийству, как и я сам!» – резюмировал Конан Дойль.
За свой счет писатель издал брошюру «Дело Оскара Слейтера», в которой изложил доказательства невиновности осужденного. Он весьма иронично высказывался о следствии и его результатах: мол, если человек родился не в Британской империи, не подходил под описание убийцы и не был узнан свидетелями, то он, естественно, преступник. «Это страшная история, и когда я прочел ее и понял всю ее чудовищность, я решил сделать для этого человека все, что в моих силах», – писал Дойль. И приводил свои доводы в пользу невиновности Слейтера.
Почему убийца не взял с собой ничего ценного, кроме броши? Может быть, у него не было времени, чтобы украсть все или искать спрятанные богатства? Но он шарил в ящике для бумаг – сюда он успел заглянуть. Рядом лежали часы, кольца и несколько золотых монет. Все это осталось на месте. Дойль предположил, что бумаги и были целью «грабителя», а брошь прихватили исключительно для отвода глаз.
Но что за документы хранились у старушки? Как выяснило следствие, оставшиеся бумаги представляли собой письма, написанные полвека тому назад и содержавшие сплетни о высшем свете Глазго 50-летней давности. Писатель отмечал, что у Слейтера не нашли ни одного документа мисс Гилкрист, да и вряд ли он интересовался тогдашней светской жизнью Глазго.
Кроме того, убийца быстро нашел бумаги. Похоже, он знал, где хозяйка хранит документы! Но раз так, то он знал и о том, где лежат драгоценности – и все же их не тронул.
Наконец, очень важный вопрос, который полиция проигнорировала, но не упустил из виду Дойль: как грабитель попал внутрь. Дверь взломана не была. Служанка уверяла, что она заперла ее за собой. Значит, старая леди сама открыла своему убийце – или у него был собственный ключ. Следовательно, преступника надо искать среди знакомых хозяйки, а доказательств тому, что мисс Гилкрист и Оскар Слейтер знакомы, предъявлено не было.
Свою брошюру Дойль закончил малоутешительно: «Беда расследований, которые ведет полиция, заключается в том, что, арестовав какого-либо человека и уверовав в его виновность, полицейские с неохотой занимаются версиями, которые могут привести к другим выводам».
Брошюра вышла из печати в августе 1912 года, когда Оскар уже три года находился в заключении. Ее читали, она вызвала полемику, но неповоротливая судебная система никак не реагировала. Дойль начал печатать свои доводы в британских газетах в надежде привлечь внимание.
Кроме того, он неоднократно обращался к чиновникам министерства внутренних дел. Увы, всякий раз ответ был одинаковым: «К сожалению, оснований для пересмотра дела не выявлено».
Между тем, всплыла довольно интересная подробность. В 1914 году лейтенант Джон Трэнч, детектив полиции, который принимал непосредственное участие в осмотре места происшествия, обратился за помощью к нотариусу. Он сказал, что имеет важную информацию, которая составляет служебную тайну, но совесть не дает ему спокойно спать.
Нотариус ответил, что если вопрос касается истины по делу, виновности или невиновности, то начальство не должно препятствовать ему в донесении этой информации. Трэнч заявил, что Хелен Ламби, служанка убитой, в первую ночь утверждала, что узнала незнакомца, но впоследствии отказалась от этих слов после разговора… с племянницей мисс Гилкрист.
Вскоре после разговора с нотариусом Трэнч был уволен из полиции, а в 1919 году он скончался. Через некоторое время его вдова передала Дойлю бумаги покойного мужа.
И все же несколько лет упорных попыток добиться пересмотра ни к чему не привели, и писатель прекратил биться о глухую стену. Но в 1925 году его разыскал некто Уильям Гордон, только что выпущенный из тюрьмы Питерхэд в Шотландии. Из камеры он вынес под языком короткую записку от человека, с которым делил тесное пространство. Это было проникновенное письмо от заключенного Слейтера, который умолял попытаться еще один раз. «Больше мне не на кого надеяться», – писал он. Выходит, он все же узнал, что писатель пытался ему помочь.
Дойль предпринял очередную попытку добиться пересмотра, опять же безуспешную, и напечатал несколько статей. Его публицистика привлекла внимание двух репортеров – У. Парка и Э. Уоллеса. Последний, подобно самому Дойлю, писал детективы. Они стали разыскивать очевидцев этого дела. Им удалось найти Хелен Ламби, которая призналась: человек, который выбежал из квартиры, неоднократно бывал в доме ее тогдашней хозяйки. Дальше – больше. Они встретились с Мэри Борроумен, которая призналась: полиция вынудила ее опознать в суде Слейтера. Две недели с ней возились, ежедневно репетируя показания. Ее убеждали, что это убийца, и она помогает следствию, доказывали, что она видела именно его. Репортеры опубликовали эти факты, и Дойль снова подал прошение о пересмотре.
Сам писатель теперь уже не сомневался: Слейтера осудили не просто так. Настоящий убийца так или иначе способствовал этому. Следствие вольно или невольно выгородило какого-то довольно известного в Глазго человека. Дойлю удалось добиться внимания к делу от Рамзи Макдональда, члена парламента. И благодаря этому человеку в октябре 1927 года наконец-то было назначено новое разбирательство!
8 ноября состоялось первое судебное заседание. Суд подтвердил, что оснований для повторного рассмотрения дела достаточно и назначил новое слушание. Оставалось только решить судьбу заключенного. Суд готов был выпустить его под залог. Дойль внес 500 фунтов, и Оскар Слейтер вновь оказался на свободе – постаревший, беззубый, совершенно лысый – спустя 18 с половиной лет! Своему благодетелю он написал: «Сэр Артур, вас, человека, разбившего мои оковы, поборника истины и справедливости, я от всей души благодарю за доброту ко мне!»
Но дело еще не было закончено. Впереди предстоял новый суд, на котором должен был вторично звучать вопрос о виновности. Правда, еще до того, как он состоялся, Слейтер получил помилование – как если бы он был виновен. Однако Оскар твердо намеревался добиваться полной реабилитации. В конечном итоге он получил 6 тыс. фунтов стерлингов компенсации за незаконный приговор, но заветного «не виновен» так и не услышал. Однако претензий у следствия к нему больше не было, и Слейтер стал налаживать свою жизнь.
Дойль предложил ему за счет компенсации частично погасить его убытки – отдать деньги, внесенные им в качестве залога, но Оскар отказался. Очевидно, он был зол на весь мир, несправедливо обошедшийся с ним, и собирался отвечать ему взаимностью. «Он не убийца, – говорил сэр Артур репортеру, – но неблагодарная свинья».
Истина сокрыта
Итак, следствие и суд с горем пополам установили, кто не убивал мисс Гилкрист. Но кто же совершил это преступление? Увы, этот вопрос так и остался без ответа. Загадка оказалась не под силу и официальным властям, и «отцу» Шерлока Холмса. Но кое-какие соображения у него все же были.
Он не хотел делиться подозрениями – ведь это были лишь простые догадки. Но незадолго до смерти он высказался так: «Полиция прикрывала этого человека, поскольку он был известным горожанином, который почему-то очень хотел добраться до личных бумаг мисс Марион Гилкрист. Он ушел от наказания, но для меня гораздо важнее, что невиновный на свободе». Этим он дал понять, что имя виновного ему известно.
Если мотивом для убийства стали бумаги хозяйки, то что это могли быть за документы? Предположим, речь идет о завещании. После убийства его не оглашали. Но если оно существовало, если леди составила его незадолго до гибели, и оно было выкрадено? Быть может, убийца состоял с убитой в родстве или действовал в интересах потенциального наследника старой девы. Увы, нам теперь остается только догадываться.
Оскар Слейтер умер в 1948 году в возрасте 72 лет.
Сэр Артур скончался в 1930 году. За три года после освобождения Слейтера он успел совершить длительное путешествие по миру и написать последний сборник рассказов о Шерлоке Холмсе.
Адриан Конан Дойль, сын писателя, позже заявлял, что отец незадолго до смерти назвал ему имя своего подозреваемого в деле Оскара Слейтера. А еще позже, уже после смерти сэра Артура, этот человек якобы признался в содеянном Адриану.
В этом таинственном нераскрытом деле наиболее примечательно то, какой чудовищной несправедливостью обернулось судьба для несчастного Слейтера. Не просто невиновный, но вовсе непричастный к делу человек провел за решеткой почти два десятка лет, не имея надежды выйти на свободу. Но память о нем сохранилась главным образом благодаря вмешательству известного и неравнодушного человека, «рыцаря проигранных процессов и воскресителя разбитых надежд», как назвал Конан Дойля знаменитый криминалист того времени Уильям Рафед.
