Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в вечный покой…
Александр Вертинский
Часть 4. Война
Морозным утром 11 декабря 1994 года федеральные войска тремя колоннами двинулись к границе Чечни. По замыслу командования бронированные колонны должны были выйти к Грозному уже через сутки. Для того чтобы очистить территорию республики от сепаратистов, военным отводилось 2 недели.
Перед началом операции командующий Северокавказским военным округом генерал Алексей Митюхин собрал у себя всех командиров штурмовых групп и начальников колонн. Вспоминает один из участников того памятного совещания Павел Поповских: «Он никаких задач не поставил. Единственное, что он дал напутствие, что он понимает, что ночью холодно, там зима, и что солдаты будут воровать солому у чеченцев. Вот эту солому воровать не надо, у нас денег немного есть там на счету, и чтобы эту солому покупали».
В общем, основная тактическая задача была ясна – не допустить разворовывания соломы у мирного населения. Никаких вопросов Митюхину задавать не стал. И без них все было ясно…
Расходились офицеры в странном настроении. Недобрые предчувствия были у многих. Но сработала военная жилка – начальству виднее, наше дело исполнять приказ.
Солому уберечь так и не удалось. Забыть о ней пришлось буквально через несколько часов…
Проблемы у «федералов» начались еще в Ингушетии. Рассказывает командир 42-го Владикавказского армейского корпуса Геннадий Трошев: «Начались нападения мирных людей, переворачивали машины, останавливали колонны, протыкали радиаторы заточками, пробивали шины, избивали солдат, которым запрещено было открывать огонь. И там, на территории Ингушетии, погиб первый мой солдат, рядовой Евгений Масляников».
Ему вторит заместитель командующего Северо-Кавказского военного округа Александр Наумов: «Остановил народ. Женщины, мужчины, все там бросались, переворачивали, сжигали машины. И не личный состав, и не мы – офицеры ну не были готовы к таким вот действиям, что делать по отношению к этому народу».
На видеозаписи 1994 года сквозь рев танковых двигателей слышно как пожилая женщина кричит: «Скажите, пожалуйста, чтобы там дали свободу, мы ничего не требуем, пожалуйста!»
Что делать с народом придумали быстро. Толпы разрезались на части лобовой броней танков. Министр обороны Павел Грачев говорил: «Мы шли как армия, которая воюет с противником из другого государства. Мы по-другому не обучены воевать».
Впрочем, противник был настроен не менее решительно. В радиоэфире звучал чуть надреснутый голос Дудаев: «Мы готовы к войне, Россия все сделала, чтобы сорвать мирный переговорный процесс, выбора нам не оставила».
Мрачный вице-президент Яндарбиев объявил: «Готовность – номер один. Сражаться будем до последнего».
В эти минуты в Грозном происходило странное действо. Сотни бородатых людей вышли на площади и начали… танцевать!
Но то была не веселая, удалая пляска подгулявших горцев. Бородачи танцевали зикр – ритуальный танец единения с Аллахом.
Танцующие молчали. И лишь посвященные знали почему. Ритуал требовал молчания только в одном случае – если танцоры готовились принять смерть…
Штурм
Вместо запланированных суток к столице Чечни шли более 2 недель. За это время колонны неоднократно подверглись нападению.
19 декабря отстранен от руководства операцией генерал-полковник А.Н. Митюхин, возглавить войска предложено генералу Воробьеву. Но… тот отказывается и уходит в отставку. Группировку возглавляет генерал-лейтенант А.В. Квашнин.
В эти же дни Шамиль Басаев становится командующим Центральным фронтом. Под его начало переходят 2000 отчаянных головорезов. Все они понимают – главный удар федералов придется по ним. Мало кто из них надеется выжить; да и немногие желают этого. Они верят – самая короткая дорога в Рай начинается на поле боя с неверными.
К 31 декабря федеральные силы блокируют Грозный и готовятся начать штурм.
В войсках между тем поползли нехорошие слухи. Шептались, что у министра Грачева день рожденья приходиться на 1 января и операция готовится так, чтобы сделать генералу приятное.
Позднее в «Известиях» написали: «Редакция получила информацию из военного источника из района боевых действий: «1 января день рождения Павла Грачева. Накануне Сосковец и один генерал [Барсуков] приехали навестить его. Было празднование… Передовые получили приказ – те, кто возьмет президентский дворец, получит не менее трех звезд Героя».
…В 10 часов утра 31 декабря 1994 года части 131 мотострелковой бригады полковника Савина неожиданно получили приказ – немедленно сняться с позиций, войти в Грозный и занять вокзал.
4 часа тяжелая техника медленно ползла по улицам города. Офицеры тревожно оглядывались по сторонам – казалось, что боевики покинули Грозный и спешно ушли в горы. Каждую минуту Савин ожидал засады и нападения. Но время шло, колонна приближалась к вокзалу, а вокруг по-прежнему было тихо.
На привокзальной площади к командиру бригады подошел местный житель и завел с ним неторопливую беседу. Когда разговор окончился, местный повернулся и, уже отойдя на несколько шагов, выхватил автомат и очередью прошил Савина.
К счастью, прицелиться он не успел и комбриг остался жив. Пули повредили ему обе ноги, и Савин продолжал командовать бригадой на носилках.
Едва оправившись от болевого шока, он понял – бригада в западне. Оставалось лишь надеяться, что на помощь бригаде выдвинуться другие части.
Тем временем Басаев уже практически стянул к вокзалу всех своих людей. Им отдан приказ – живым никого не брать.
По плану командования вместе с 131 бригадой с разных сторон в город должны были войти Волгоградский и Владикавказский корпуса и батальон внутренних войск. Но в общей неразберихе в Грозный помимо людей Савина вошел только Самарский полк полковника Андриевского, укомплектованный недавними курсантами.
Боевая задача самарцев заключалась в следующем: захватить дворец Дудаева и водрузить на нем российский флаг. Неожиданно столкнувшись с ураганным огнем дудаевцев, полк, бросив тяжелую технику, в беспорядке отступил.
В 18:31 боевики открыли шквальный огонь из гранатометов по бригаде Савина. Его бойцы в здании вокзала приготовились занять круговую оборону.
Уже через два часа боя попавшая в окружение бригада истекала кровью. Снайперы прицельно расстреливали солдат. Дикие стоны умирающих с оторванными ногами и развороченными внутренностями сводили с ума живых.
Полуживой комбриг Савин, собираясь с последними силами, отчаянно хрипел в бездушную рацию: «Выручайте, выручайте ребят, ведь вы же послали нас сюда!» Но помощь не приходила.
Перестрелка не утихала до 23:55. В это время басаевцы решили отметить Новый год. На 25 минут воцарилась тишина. Для многих бойцов и офицеров 131 бригады – это были последние минуты тишины в жизни…
В 0:20 бой возобновился и шел без перерыва до вечера 1 января. Наконец, Басаев дает команду прекратить огонь. Он желает вынудить Савина идти на прорыв. Потому что знает – иного выхода у полковника нет. Оставаться на вокзале – смерть. Идти на прорыв – тоже. Но прорыв, отступление – это шанс. Пусть призрачный, но все же шанс.
Савин принимает решение – разделиться на две группы и прорываться отдельно. Погрузив раненых в оставшуюся технику, выжившие делятся на две части. Первой небольшой группе из 128 человек под командованием подполковника Половинника повезет – ей удастся вырваться из пылающего грозненского ада. А Савин с колонной БТР и 58 ранеными… попадает в засаду.
Приказ Басаева был выполнен. Пленных не брали.
В то время как Савин попал в засаду на вокзале, его заместитель полковник Андриевский, оказавшийся с частью бригады на Теркском перевале, пытался пробиться к комбригу. По плану, он должен был выдвинуться в город утром с оставшимися под его командованием БМП. Но 1 января приказ неожиданно изменился. Прорываться Андреевский должен был не только с БМП, но и колонной грузовиков с боеприпасам. Естественно, с таким балластом быстро пройти через город было невозможно. На входе в Грозный колонна была расстреляна в упор. Андриевский был тяжело ранен. Но ему повезло – он выжил, месяц провалявшись… в подвале одного из домов Грозного. Ухаживал за полумертвым полковником местный милиционер Юсуп Хасанов.
Остатки 131 бригады оперативно расформировали; оставшихся в живых офицеров разбросали по разным частым, категорически воспретив общаться с журналистами.
А командование заявило: входить в Грозный Савину никто не приказывал. Дескать, заранее отметив Новый год, лихой полковник самочинно ввел в город вверенное ему подразделение.
И некому было вызвать негодяев на дуэль. Комбриг Савин остался со своими солдатами среди черных развалин Грозного, остался навечно – преданный и убитый.
Война
Грозный не смогли взять ни 1 января, ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц. Еще в феврале в чеченскую столицу сотрясали взрывы и то там, то здесь вспыхивали ожесточенные перестрелки.
Басаев со своими людьми окопался в южной части города и ни артиллерия, ни авиация, ни мотострелковые части не могли его оттуда выкурить.
26 января в районе Хасавюрта прошел первый обмен пленными. 41 российских военнослужащих были обменяны на задержанных чеченцев.
13 февраля новому командующему Объединенной группировкой российских войск Куликову и начальнику штаба вооруженных сил Чеченской республики Ичкерии удается договориться о шестидневном перемирии. Правда, дождаться окончания срока договоренности о прекращения огня не удалось. Причем нарушили перемирие сразу обе стороны. Федералы открыли огонь по чеченским позициям на линии Шали–Аргун–Гудермес, а в то же время группа из 80 боевиков атаковала российские позиции в Грозном.
Только 6 марта в ходе тяжелых боев частям внутренних войск удалось вытеснить отряд Басаева из южного района Грозного.
К апрелю основные силы боевиков были вытеснены к предгорьям и отрогам Главного Кавказского хребта.
В это время между командующим вооруженными силами Ичкерии Асланом Масхадовым и президентом Дудаевым намечается раскол. Масхадов призывает Джохара смягчить требования, согласиться на переговоры с Грачевым и не требовать встречи с Ельциным.
Масхадов, игнорируя Дудаева, пытается сам вступить в переговоры с Москвой. Ему даже удается выйти на связь с Грачевым. Основным камнем преткновения остается требование Кремля сдать оружие. Масхадов согласен отдать такой приказ, но… только после того, как российские войска будут выведены с территории республики.
В итоге стороны ни к чему не приходят. Уполномоченный вести переговоры с сепаратистами генерал Трошев так вспоминает свою последнюю встречу с командующим вооруженными силами Ичкерии:
«Сначала говорили официально, за столом переговоров. Затем уединились и часа два вели разговор с глазу на глаз. Поднимали в основном одни и те же вопросы.
– Я советский офицер, – говорил Масхадов. – Воспитывался в советских традициях. Но как вы могли в мирное время прийти в Чечню и убивать народ?
– Нет, Аслан, я пришел не лично с Масхадовым бороться, не с народом и даже не с Дудаевым, а с теми бандитами, которые взялись за оружие ни с того ни с сего. Где ты видел, чтобы в мирной стране вооруженные люди собрались в банды и безнаказанно грабили и убивали других?..
Мы заспорили, а затем долго разговаривали о семьях. Аслан рассказал о своей жене, о детях… Я поинтересовался:
– А как отреагировал Дудаев на наши с тобой переговоры?
– А никак. Он даже не спросил, о чем мы с тобой говорили…
В конце разговора Масхадов сказал следующее: «Геннадий, давай больше не будем встречаться. Мы с тобой хотим сделать мир, остановить войну, но, видимо, кроме нас это никому больше не нужно – ни Дудаеву, ни Ельцину…» Мы с ним тепло распрощались».
К маю боевиков выбили из основных населенных пунктов. И генералы готовились отрапортовать – война закончена. Да, были промахи в начале, были жертвы, но теперь порядок восстановлен и с дудаевской Ичкерией покончено навсегда.
Однако война только начиналась. Отсиживаться в горах боевики не собирались. Каждый день российская армия подвергалась нападениям. На воздух взлетали мосты и склады с боеприпасами. На узких горных дорогах расстреливались колонны с тяжелой техникой. Ночью подчистую вырезались отдельные блокпосты.
С началом горной войны совет полевых командиров стал требовать от Дудаева переноса военных действий на территорию противника. Дудаев колебался, но, в конце концов, дал согласие. В экстренном порядке стали формироваться диверсионные группы. Задача перед ними была поставлена четкая – перенести войну на территорию России.
Согласно легенде, имевшей широкое хождение среди ичкерийских боевиков, 3 июня во время ракетно-бомбового удара случайно был уничтожен дом дяди Басаева – Хасмагомеда. Погибли 12 его родственников, в том числе и родная сестра – Зинаида. Среди погибших было 7 детей.
Позже об убитых родственниках Шамиль почти никогда не говорил. Но близко знавшие его люди могли сказать точно – ни на мгновение он не забывал о них.
Когда Басаеву сообщили об их гибели, он ничего не сказал. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Несколько часов кряду он молчал. Командиры боялись обратиться к нему и не знали что делать. Потом он пришел в себя и, собрав нескольких самых доверенных лиц, глухим голосом сообщил: «Я знаю, как выиграть эту войну…»
Продолжение следует
ИМАМ ШАМИЛЬ
продолжение
Защитники Ахульго отбивали один штурм за другим, но, казалось, что шансов на спасение у имама и его мюридов нет.
Несколько раз начинались переговоры о перемирии. Шамиль понимал: любыми путями ему надо вырваться из крепости. Он готов был обещать многое. Ему требовалось одно – хотя бы короткая передышка.
Но переговоры шли сложно, ибо русские генералы чувствовали: время держит их сторону. С каждым днем у Шамиля все меньше и меньше сил. И потому были непреклонны.
В конце концов, Шамиль решился на крайний шаг. Он сообщил во вражескую ставку – его сын Джамалуддин может быть отправлен заложником к русским. Но… генералы ответили отказом. Требование у наместников «белого царя» было одно – полная и безоговорочная покорность русскому императору. И тогда Шамиль понял: пришло время решающей битвы. Сила не на его стороне, но уклониться от нее он не может. В сражении можно потерять жизнь, в капитуляции – честь и свободу. Имам решил драться.
В ночь на 22 августа 1839 года начался решительный штурм. Тысячи убитых и раненых устилали стены и коридоры твердыни. Каждый шаг вперед оплачивался многими жизнями. К полудню 23-го на башнях крепости развевались русские флаги.
Штурм Ахульго раскаленным клеймом впечатался в память имама. В развалинах крепости пали его лучшие наибы; отсюда из Ахульго, отлетела к Всевышнему душа его дяди, грозного Бартыхана. А в ближних ущельях навсегда осталась любимая сестра Шамиля – Патимат. Увидев, что крепость не удержать, она закрыла платком лицо и кинулась в пропасть.
Должно быть, он много раз пытался представить эту дикую картину. Пытался представить, но не мог…
Совсем маленький мальчик, в ужасе склонился над неподвижной женщиной.
Это был сын Шамиля и его жена Джавгарат. Дрожащими ручками он гладил ее по щеке, будто надеясь на чудо – вот сейчас она очнется, откроет глаза, обнимет его и защитит от страшных и злых людей, ворвавшихся в крепость. В какое-то мгновение малыш понял: мама ушла далеко-далеко…
И среди грома, огня и разрывов раздался никем не услышанный крик ребенка – в отчаянии и страхе он звал на помощь отца…
Но отец не услышал его. С горсткой мюридов Шамиль прорывался к подземным пещерам. Там, в темных, глухих подземельях еще теплилась последняя надежда имама. Русские побоятся преследовать их в этом неведомом и мрачном лабиринте.
Так и случилось. Через подземные пещеры ему удалось уйти.
Глубокой ночью, перекинув бревно через ущелье, Шамиль с 30 спутниками вырывается из окружения.
Три дня подряд небольшой отряд Шамиля укрывается в пещере и, наконец, улучив удобный момент, ему удается уйти вдоль реки Койсу. Шамиль вынес на себе раненного в ногу сына.
Легенда гласит, что на пути им встретился отряд местной знати, разыскивавший бежавшего имама (на стороне русских войск выступало 45 горских князей, беев и старшин со своими отрядами). И такие разъезды были направлены во все стороны от Ахульго.
Однако Шамиль гордо вышел прямо на врагов и поклялся – его сабля сразит любого, кто заступит ему дорогу.
Враги расступились. Имам был спасен.
Между тем, Петербург ликовал. Чины и награды сыпались на победителей как из рога изобилия. В честь славной победы было даже написано батальное полотно «Штурм аула Ахульго»… Сам Граббе писал царю: «Не сомневаюсь, что настоящая экспедиция не только поведет к успокоению края, где производились военные действия, но отразится далеко в горах Кавказа, и что впечатление штурма и взятия Ахульго надолго не изгладится из умов горцев и будет передаваемо одним поколением другому. Партия Шамиля истреблена до основания; но это только частный результат, гораздо важнейшим считаю я нравственное влияние, произведенное над горцами силой русского оружия…»
Но на этот раз император не дал легко себя провести. На полях доклада появилась его резолюция: «Жаль очень, что Шамиль ушел; и признаюсь, что опасаюсь новых его козней, хотя неоспоримо, что он лишился большей части своих способов и своего влияния. Посмотрим, что дальше будет».
Граббе занялся «наведением порядка» в горах – он пытался добиться полного разоружения и покорности горцев. Теперь даже на переезд из аула в аул требовалось разрешение начальства. Усмиренный Кавказ молчал, но это молчание месяц от месяца становилось все более зловещим. Однако Граббе, казалось, совсем не чувствовал этого…
Шамиль, между тем, отправился в Чечню. Повсеместно его встречали как героя. Какое-то время он пробыл в Беное, затем перебрался в Ведено, потом в Шатой.
8 марта 1840 года в чеченском селении Урус-Мартан собирается «съезд чеченского народа». Представители большинства тейпов провозглашают Шамиля своим имамом (так же, как ранее он был провозглашен имамом Дагестана).
«Когда зима сбросила свои снежные тулупы и надела весна свое зеленое платье, – записывал хронист, – победоносный и дерзкий лев Шамиль, уповая на Аллаха, выступил в поход под зелеными знаменами».
Уже 15 марта отряд бывшего изгнанника вступает в схватку с солдатами генерала Пулло. И хотя русским удается оттеснить чеченцев, командующий приказывает отступить к крепости Грозная. Он видит: ряды сторонников Шамиля постоянно растут – справится с ними собственными силами невозможно.
Петербург ошеломлен известием о новых победах поверженного имама. Буквально в течение нескольких недель Чечня оказывается под контролем мюридов. Верные Шамилю отряды уже стоят под стенами крепости Грозная.
Над Кавказом поднимается зарево новой войны…
