…Перед ним был не султан Мухаммед, а один из его многочисленных двойников, коих по старой традиции тайно держали при дворе. Сам повелитель, скорее всего, наблюдает за ним через «потайной глаз». А значит… он знает все. И значит, пришло время умереть.
Он вспомнил, что говорил ему слуга визиря Мустафа – мазь, которой он смазал ланцет, вызывает смертельный недуг, похожий на лихорадку. Смерть заберет человека наверняка – не помогут ни мудрейшие лекари, ни чудесные бальзамы, ни волшебные снадобья.
В это мгновение смысл слов, сказанных скрипучим голосом двойника султана дошел до него окончательно – раз ему приказали сделать кровопускание отравленным ланцетом, то… им более от меня ничего не нужно. Они знают все. И, возможно, удастся избежать самого страшного – пытки.
Решительным движением он отстранил приблизившегося к нему стражника и, блеснув отравленным лезвием, искусно сделал себе надрез.
И в тоже мгновение он услышал резкий, подлинный голос настоящего султана: «А теперь свяжите изменника и бросьте его в темницу. И прикажите моим лекарям проследить за тем, как он будет умирать. Впредь они должны научиться отличать обычный недуг от того, что посылает нам враг…»
Вести о раскрытии заговора и пленении визиря пришли к ибн Атташу через несколько дней.
Горько усмехнувшись, он подумал про себя: «Жаль, что мои сомнения разрешились столь прискорбным образом. Воистину один лишь Всевышний способен отличать правду от лжи; смертному же это не под силу».
Все последние недели ибн Атташ мучился вновь нахлынувшими подозрениями о великом визире. И хотя план, предложенный сановным изменником, показался ему надежным и разумным, все же комендант Шахриза не мог успокоиться. Он никак не мог поверить, что удача так легко падает в его руки – ибо со смертью ретивого султана Мухаммеда закончились бы и затянувшиеся беды исмаилитов.
Но оказалось, что он зря сомневался в визире – впрочем, теперь это запоздалое открытие совершенно не утешало ибн Атташа.
Часами он сидел один в своей потайной комнате и лихорадочно пытался найти выход. Внезапно в его сознании шевельнулась странная мысль. Она была так неожиданна, что ибн Атташ, к удивлению наблюдавших за ним стражников, обхватил обеими руками голову и крепко сжал ее, будто боялся, что мысль эта «упорхнет».
Он вспомнил, что среди стражников подземелий, в которые бросили визиря, у него есть один старый знакомый. Много лет он не видел и не тревожил его, но в преданности этого человека ибн Атташ не сомневался ни минуты. И этот человек мог вырвать великого визиря из лап палачей султана Мухаммеда…
«Великий визирь все еще очень важный человек. И если он окажется на свободе, то обретет свою прежнюю силу. Бежав из столицы, он… сможет свидетельствовать против султана. И объявить его безумцем!
В конце концов, мятежным эмирам дальних провинций не нужна правда. Им нужен предлог для оправдания мятежа – и свидетельство первого сановника султаната им придется весьма по душе.
Если бы визирь не оказался в темнице, то никогда не решился бы на открытый бунт. Плести нити тайной интриги, подсылать убийцу — это он мог. Но решиться возглавить открытый мятеж, на это у старого царедворца никогда не хватило бы духа. Но теперь иного выхода нет.
Пожалуй, он станет тем, чем нужно, если не вождем, то знаменем мятежа».
Но действовать нужно немедленно. Не сегодня, так завтра визиря казнят. Или же пытки превратят его в такую развалину, что вряд ли удастся довезти его живым до Шахриза (не говоря уж о дальних, пограничных наместничествах).
Через полчаса в потайную комнату ибн Атташа, низко склонившись, зашел человек. Во всем Шахризе о его существовании знали лишь комендант и его ближайший помощник. Звали темного человека Ридваном. И жизнь он вел весьма странную – появлялся в крепости на два-три дня, жил в закрытой келье, ни с кем кроме хозяина не общался, а потом вновь пропадал на недели, а то и месяцы.
Именно его ибн Атташ решил послать в Исфахан. После раскрытия заговора сделать это было не просто – караулы повсюду были усилены, мало кого впускали в город, и ни один человек не мог покинуть его без специального разрешения, получить которое было почти невозможно. Более того, султан велел городской страже тщательно осмотреть городские стены и выставить засады там, где будут обнаружены потайные лазы .
Но ибн Атташ не сомневался, что Ридван сумеет беспрепятственно проникнуть в Исфахан и найти человека, от которого теперь зависела судьба исмаилитов. Проговорив с ибн Атташем всего несколько минут, Ридван уже через час покинул Шахриз.
Несмотря на все предосторожности, принятые султанской стражей, Ридван проник в Исфахан без каких-либо затруднений. Остановился он в небольшом пустом домике неподалеку от городской стены – в нем уже давно никто не жил, а среди соседей ходили упорные слухи, что после смерти прежних хозяев тут поселились злые дивы. Все обходили его стороной – и богобоязненные простолюдины, и суеверные стражники. А потому Ридван чувствовал себя в полной безопасности.
После полуночи он тихо выбрался из своего убежища и, прижимаясь к стенам домов, стал осторожно пробираться по ночному городу. К счастью, по пути ему не встретились ни стражники, ни ночные бродяги. Оказавшись у высокой стены мрачной султанской тюрьмы, он перевел дух и осмотрелся. Во внутренний двор темницы Ридван думал проникнуть через небольшой пролом в стене – о нем не знала стража, но зато о нем прекрасно знал ибн Атташ.
Комендант Шахриза не ошибся – пролом действительно существовал и, судя по всему, никто даже и не думал его заделывать. Оказавшись внутри, он на минуту замер – сердце билось ровно, и лазутчик не чувствовал ни малейшего беспокойства. Пока все шло так, как предсказывал ибн Атташ.
Ридван давно знал хозяина, но всякий раз удивлялся, откуда он, запертый в Шахризе, знает так много и так точно о том, что творится в самых отдаленных местах султаната.
Вскоре он добрался до маленькой каморки, которая, кажется, предназначалась для сменных стражников. Прямо перед ней дремали двое часовых. Правда, один из них все пытался бороться со всемогущим сном – то и дело просыпался, усиленно тер себе лоб и переносицу. Чуть-чуть взбодрившись, он несколько минут тупо смотрел то на неяркий огонь факела, то в мрачную темноту вокруг, но потом вновь ронял голову на грудь и забывался беспокойным сном.
Ридван тихо и мягко, почти по-кошачьи, проскользнул мимо них и очутился в маленькой комнатушке с таким низким потолком, что ему пришлось согнуться в три погибели. Едва он переступил порог, как что-то неожиданно кольнуло его в правую руку – он резко дернул ее и тут же почувствовал как к горлу приставили острое лезвие тонкого клинка. Ридван замер, боясь шелохнуться.
Внезапно он понял – человек, столь негостеприимно встретивший его, стоит не перед ним и не позади, а будто висит сверху… Он попытался шевельнуться, но клинок тут же неглубоко поранил шею.
«Расскажи о себе», – услышал он тяжелый, скрипучий голос, прозвучавший прямо у него над ухом. Ридван вдохнул воздух и осторожно, чтобы опять не пораниться о клинок, сказал несколько слов, которые ибн Атташ сообщил ему. В том, что над ним висит именно тот, кого он искал, Ридван не сомневался ни минуты.
Услышав пароль, незнакомец плавно, будто птица, соскользнул вниз. В одно мгновение клинок пропал где-то в складках странного балахона, который носил удивительный друг ибн Атташа. Несколько минут он внимательно слушал Ридвана. Дослушав и одобрительно кивнув, он достал откуда-то из своего безразмерного одеяния, сложенный вчетверо пергамент и вручил его Ридвану: «Теперь уходи! Не задерживайся в городе. Чем раньше ты вернешься к ибн Атташу и передашь ему это, тем лучше для нас обоих. Торопись!»
Из темницы Ридван также выбрался без приключений. Через час с небольшим, он уже крался по подземному ходу, который должен был вывести его за городскую стену.
Вдруг прямо в конце тоннеля мелькнул огонек. Ридван потер глаза и ущипнул себя за щеку. Напряженно вгляделся в кромешную темноту. Нет, впереди ничего не было. Тогда он прислонился ухом к стене и прислушался – никаких посторонних звуков не слышно…
И вдруг его пронизал холод.
Внезапно он понял, какую страшную оплошность совершил. Ведь ход, по которому он проник в Исфахан и по которому пытался сейчас выбраться из столицы, – это тот самый ход, по которому он носил известия от ибн Атташа для визиря. И однажды этот ход Ридван показал доверенному слуге визиря, чтобы тот мог воспользоваться им в случае крайней нужды. И если визирь схвачен, то, быть может, схвачены и его слуги. А значит, стражники султана знают о подземном ходе и знают откуда ждать гостей в Исфахан.
Мысли вихрем пронеслись в голове Ридвана. Он осторожно укрепил факел в глубоком выступе стены и присел, чтобы перевести дух.
Чуть-чуть успокоившись, он стал вспоминать как пробирался в Исфахан. Если они схватили слугу и он выдал ход, то значит люди султана Мухаммеда должны были ожидать его. Почему они не поймали его сразу? Желали проследить к кому он пойдет? Возможно, разумно и очень, очень вероятно. Но когда он подходил к домику «Мухаммеда-маленького», его точно никто не видел. Головой он может ручаться за это. Конечно, они могли потерять его из виду – теряться в безлюдных лабиринтах мрачноватых исфаханских кварталов Ридван умел. И в этом искусстве ему не было равных не только в Шахризе, но, пожалуй, и в самом Аламуте, среди учеников старца Хасана.
Коль скоро, они меня упустили, то выхода у них нет, кроме как ожидать меня здесь, в потайных проходах – ожидать пока я решу выбраться обратно из города.
Сердце его учащенно забилось. Если все так, то он в западне. Возвращаться назад нельзя – там должны быть стражники. «Постой, – полушепотом Ридван заговорил сам с собой, – но почему же они меня не схватили, когда я вошел сюда? Если они знают про ход, то, конечно, закрыли бы и вход, и выход. И если они упустили меня в городе, то… Не заметили? Нет, невозможно. Сегодня лунная ночь – и упустить меня они не могли».
Ридван несколько раз вдохнул. Нужно было немедля что-то придумать. Может быть, поискать ответвления – один Всевышний знает, сколько выходов имеют эти старые катакомбы. А вдруг ему повезет? Нет, нет, не стоит обманывать себя. В таких делах везения не бывает – тот, кто пытается сам найти дорогу в неведомых катакомбах, никогда больше не видит дневного света. После многих часов бесплодных поисков, он теряет сознание и навсегда остается здесь. А некоторые в отчаянии сами разбивают себе голову о камни, чтобы избежать ужасающего ожидания неминуемой смерти в могильной тьме мрачного подземелья.
Но что ему остается? Идти вперед и попасть в руки стражников? А если все же их нет…
Ридван потер голову руками, тихо выдохнул воздух и осторожно двинулся вперед. Когда впереди показался выход из пещеры, сердце его бешено заколотилось – еще несколько десятков шагов и либо все страхи его развеются, либо на шею ему накинут аркан…
