Беспокоился ибн Атташ напрасно. Великий визирь был вполне искренен с ним – он действительно собирался убить своего повелителя.
Султан Мухаммед давно вызывал в душе визиря недобрые чувства. Владыка сельджукской державы был слишком горяч и скор на расправу. Его крутой, своевольный нрав внушал опасение всякому, кто при прежнем властителе привык к беспечной, необремененной заботами жизни. Многие из тех, кто вовремя не заметили перемен, уже поплатились своей головой. Самому великому визирю пока ничего не грозило, но с первых дней нового царствования он понял – теперь все будет по-другому. И для него это окажется совсем безрадостным.
Переменами повеяло почти сразу. Султан Мухаммед внимательно слушал советников, но поступал всегда по-своему, иногда согласно их пожеланиям, но чаще наперекор. К сожалению для визиря и вопреки его тайным надеждам, повелитель правоверных ошибался очень редко. Он поразительно умело распутывал хитроумные придворные интриги, на удивление быстро обнаружил главные прорехи в султанской казне, восстановил сбор податей и, безжалостно разогнав прежнюю ленивую султанскую гвардию, начал набор и обучение нового войска.
Уже много месяцев великий визирь с тревогой наблюдал, как крепнет власть молодого султана. Конечно, он еще не совсем овладел хитроумным искусством правления, еще не знал многого и пока с почтением выслушивал седобородых имамов и льстивых придворных. Но тяга Мухаммеда к знаниям была велика, а в крепости его державной руки уже не сомневались даже самые беспокойные эмиры из отдаленных областей. Те, кто еще вчера лелеял надежду отложиться от Исфахана, пользуясь молодостью и неопытностью султана, сегодня оставили пустые мечтания и использовали малейший случай, чтобы засвидетельствовать свою покорность.
Визирь понимал: старой привольной жизни пришел конец. Его влияние на молодого султана будет слабеть с каждым днем. Этим, безусловно, воспользуются многочисленные недруги, затаившиеся до поры до времени. У многих из них есть что рассказать султану о его великом визире – даже четверти их рассказов хватит для того, чтобы голова визиря, отделенная от его тела, повисла на пиках султанских стражников. А потому нужно было торопиться.
И все же великий визирь не спешил. Решение избавиться от султана созрело в его голове давно, но старый придворный лис отлично знал – тот, кто горячится в столь опасном деле, не только не добьется своей цели, но еще, чего доброго, сложит буйну голову.
Визиря беспокоили две мысли: чьими руками можно было бы отправить султана к его славным предкам и как сделать так, чтобы на смену ему не пришел другой, при котором все станет еще хуже. За свою долгую жизнь старый визирь повидал немало глупцов, которые, отводя сегодняшнюю беду, совсем не думали о завтрашней западне.
Неожиданное предложение ибн Атташа развеяло сомнения визиря. Он почувствовал, что, в конце концов, отыскал союзников, с помощью которых удастся надежно обеспечить свой завтрашний день. Старый сановник рассуждал так – смерть Мухаммеда спасет исмаилитский Шахриз и вызовет хотя бы временный разброд в султанской армии. За эти месяцы исмаилиты успеют восстановить свои силы. Но все же после исфаханского погрома они не смогут так быстро укрепиться, чтобы захватить власть во всей державе. Тем более сам старец Хасан в последние годы стал осторожен – он захватывает крепости, но не провинции.
Окрепнувшие исмаилиты дадут сигнал эмирам дальних провинций – мятежники вновь поднимут голову. И власть нового исфаханского султана окажется довольно призрачной. Тогда любой, кто сядет на престол, будет вынужден лавировать, изворачиваться, постоянно договариваться, искать союзников и дорожить ими – а значит, новый владыка будет вновь зависеть от него, великого визиря.
Кроме того, за устранение султана от исмаилитов можно будет получить очень многое – гораздо больше, чем отдал когда-то хитрый ибн Атташ в уплату за назначение его комендантом неприступного Шахриза. Оставалось одно – найти того, кто согласится исполнить тайные планы заговорщиков.
Такого человека визирь искал давно. Сделать это было непросто, ибо убийца должен был обладать сразу несколькими качествами – быть приближенным к султану, быть бесстрашным, чтобы решиться на убийство грозного повелителя, быть искусным и осторожным, чтобы довести задуманное до конца, и быть бесконечно преданным визирю, чтобы не выдать его тайные замыслы (а в случае неудачи никому не открыть имя вдохновителя).
Если брать эти качества по отдельности, то нужные люди находились. Во дворце визиря жило несколько слуг, которые были преданы ему безгранично; он мог рассчитывать, что и под ужасающими пытками они не выдадут имени своего хозяина. На примете были и люди, близкие к султану и достаточно решительные, чтобы за достойную награду пойти на предательство. Но доверять им визирь не мог. А ввести своих преданных слуг в самый «близкий круг» повелителя правоверных было весьма затруднительно. Чтобы осуществить это, потребовались бы месяцы тонких и рискованных интриг. Но месяцев этих в запасе не было.
В конце концов, старый царедворец решил разыграть партию в несколько ходов. Убийцей султана должен был стать брадобрей – человек алчный и бесшабашный. В его смелости визирь не сомневался ни минуты – надежные люди доставили ему некоторые сведения из жизни этого человека (о которых не знал Мухаммед). Получалось, что брадобрей его величества султана отнюдь не всегда занимался этим почетным ремеслом – в молодые годы он разбойничал в аравийских песках и грабил богатые караваны; однажды он был захвачен воинам халифа, но сумел бежать в пустыню. Никто не стал отправлять за ним погоню, ибо всем было ясно – пески убьют отчаянного беглеца. Но Всевышний пощадил его – каким-то чудом на бескрайних мертвых просторах ему попался караван с паломниками, направлявшимися в священный город Пророка.
Он выжил и с той поры много путешествовал по Аравии; разбойничье ремесло забросил и, конечно же, ни одной живой душе не рассказывал о своем беспокойном прошлом. Но однажды минувшие дни, о которых бывший грабитель тщетно желал позабыть, все же напомнили о себе. Как-то на базаре в Басре он лицом к лицу столкнулся с… лихим предводителем шайки, в которой когда-то разбойничал. Оказалось, что тот также поменял ремесло и перевоплотился в почтенного купца – богатства, когда-то отнятые у других купцов-караванщиков, были вложены в торговые операции. Бывший разбойник со смехом рассказывал, что теперь не он грабит чужие караваны. Напротив – иногда (правда, довольно редко) грабят его самого. Впрочем, больших убытков терпеть не приходится – в последние два годы он почти не торгует ни с Аравией, ни с Сирией, ни с Ираном, а снаряжает корабли, которые плавают в Индию и далекие южные моря, где на тысячах крохотных островов живут удивительные племена охотников за жемчугом. Путешествия эти хотя и рискованны, но приносят баснословные барыши: если из трех посланных кораблей в порт Басры вернется хотя бы один, то и в этом случае прибыль оказывается обильной и с лихвой покрывает все убытки. Жемчужины, которые добывают дикие островитяне, часто оказываются столь ценными, что за ними охотятся самые именитые перекупщики – те, кто поставляют товары ко двору багдадского халифа и самых славных султанов Востока.
«Как-то я понял, – продолжал бывший главарь разбойников, – что лучше жить в мире и добром согласии с эмирами, султанами и визирями, чем скрываться в песках от их стражников. Если желаешь, я и тебя избавлю от необходимости скитаться. Хочешь очутиться при дворе исфаханского повелителя – там тебя ожидает покой, милость тамошнего султана и визиря, необременительные обязанности и достойное жалованье. Как видишь, я не забываю старых друзей… От тебя же за эту услугу мне потребуется немногое. Время от времени через надежного человека, которого я дам тебе, ты будешь снабжать меня кое-какими сведениями. Не опасайся заранее – мне не потребуется знать, сколько войск у исфаханского повелителя и надежно ли укреплены его крепости. Ничего такого, за что тебя могли бы обвинить в измене и водрузить твою непутевую голову на острие копья, я от тебя не потребую. Мне нужны будут лишь сведения о поставках кое-каких товаров для султанского двора и гарема. Ты присмотришь также за купцами-перекупщиками, которые берут мои товары и перепродают их в Исфахане. Все они, конечно, почтенные люди, но, увы, сребролюбие столь сильно захватило их помыслы, что раз или два в год они пытаются обмануть меня. Поначалу им это неплохо удавалось, но потом я поумнел, и теперь сделать это не так просто – но все же мне не помешают лишние глаза, внимательно наблюдающие за их проделками.
Не торопись, подумай, и если ты согласишься, то я назову тебе имя человека, который всегда поможет тебе в затруднительном положении. До тех пор, пока ты не дал согласие, я не могу сказать о нем, ибо он слишком известен и при дворе исфаханского султана занимает очень высокое положение. Я верю ему, он верит мне, ибо на кораблях, которые я снаряжаю в далекую Индию, грузятся и его товары – а потом он помогает мне поскорее извлечь золото из сокровищницы своего повелителя» .
Человеком, о котором шла речь, и был великий визирь исфаханского султана. Именно его стараниями будущий брадобрей попал ко двору, а позднее получил свое высокое придворное положение.
Зная его отчаянный нрав и подробности жизни, полной опасности и приключений, визирь ни на минуту не сомневался, что тот не испугается приказа прирезать султана. Собственно, смелости здесь особой не требовалось. Султан Мухаммед, несмотря на свои молодые годы, страдал от тучности, и ему часто делали кровопускание. У визиря была бесцветная ядовитая мазь – при попадании в кровь она вызывала скоротечную болезнь, похожую на внезапный приступ лихорадки. Ни один, даже самый искусный лекарь, не смог бы спасти того, чью кровь отравили этим ядом. Но главное, мало кто смог бы догадаться, что султана умертвили. Брадобрею достаточно было смазать этой мазью острие лезвия и пустить повелителю правоверных кровь – через несколько дней султан Мухаммед отправился бы к предкам.
Чтобы не вызвать излишних подозрений, он решил предусмотрительно избегать брадобрея, не вести с ним никаких разговоров. Вместо этого визирь подослал к нему своего преданного Мустафу, слугу, о котором никому при дворе не было известно. С давних пор, отдельно от всей прислуги и стражников, визирь держал в доме несколько служителей, для самых тайных и опасных поручений. Если бы кого-то из них схватили, то ни одна живая душа не распознала бы в них слуг визиря. В их преданности визирь не сомневался – эти люди, все как один, были обязаны визирю жизнью – когда-то он спас их от неминуемой казни. Кроме того, каждый носил с собою тщательно спрятанные крупицы яда, которые должен был немедля проглотить, если его схватят стражники султана или просто лихие люди.
Мустафа встретился с брадобреем и посулил тому тысячу динаров – к удивлению слуги, суровый и неприветливый брадобрей не стал ни о чем его расспрашивать, молча кивнул в знак согласия и спрятал ядовитую мазь в складках своей одежды. Мустафа подождал еще минуту, недоверчиво покосился на этого странного человека и, склонившись в низком поклоне, поспешно удалился.
Через час визирь уже знал: брадобрей согласен и не далее как завтра утром кровь султана будет отравлена ужасающим, смертоносным ядом. Слуга позволил себе высказать опасение – не слишком ли быстро согласился этот человек на столь опасное дело. Быть может, он расскажет все стражникам. Но визирь лишь махнул рукой: «Успокойся и иди отдыхай. Этот человек многим обязан мне. К тому же он бесстрашен, а жизнь научила его не раздумывать долго над выгодными предложениями».
Слуга покачал головой и, склонившись в низком поклоне, удалился: «Раз мой господин так думает, значит, все будет хорошо». Он сладко зевнул и подумал: «Как переменчива судьба. Вероятно, сейчас наш повелитель, султан Мухаммед забавляется в своем гареме или грезит о будущих великих военных походах. Ему кажется, что он молод, силен и впереди его ждет долгая и славная жизнь. А ведь не пройдет и нескольких дней, как его душа покинет бренное тело и прежде времени отправится на суд Всевышнего…»
Так думал слуга великого исфаханского визиря Мустафа, который не мог припомнить ни одного случая, чтобы его хозяин ошибся…
