Несколько лет назад на заседании Государственной думы Российской Федерации был озвучен проект весьма любопытного постановления. В нем, в частности, рекомендовалось «президенту России провести переговоры с правительствами Великобритании, США и Японии по вопросу возврата золотого запаса России, вывезенного в эти государства по распоряжению адмирала Александра Колчака».
Сие забавное предложение было сделано Владимиром Жириновским, по словам которого «документальные источники, находящиеся в архиве федеральной службы безопасности РФ, свидетельствуют о том, что в Гонконг-Шанхайском банке, в «Мицубисси-банке», а также в иных американских, японских, французских и британских банках в настоящее время хранится значительная часть золотого запаса России, вывезенного из страны в 20-е годы».
Предложения Владимира Вольфовича имеют странное свойство. Поначалу над ними снисходительно посмеиваются. Проходит всего несколько лет, и они… воплощаются в жизнь!
Мало кто помнит, что разделить Россию на девять федеральных округов или избирать парламент по одним только партийным спискам в свое время предлагал именно Владимир Вольфович (и в ту пору многим это казалось странным).
Как знать, быть может, и предложение отыскать и вернуть на родину колчаковское золото через несколько лет также переместится из разряда забавной парламентской хроники в реальную повестку дня российской внешней политики. Во всяком случае, веские основания для этого есть…
В полном соответствии с законами жанра, «золото Колчака» (так же, как «золото Флинта» или «золото партии») ищут давно и безуспешно.
Впрочем, в отличие от сокровищ сказочного пирата или мифических «партайгеноссе», «золото Колчака» обладает одним ценным качеством – абсолютно точно известно, что оно РЕАЛЬНО СУЩЕСТВОВАЛО.
«Золото Колчака» – это не что иное, как большая часть золотого запаса Российской империи, который самым таинственным образом исчез на заснеженных просторах Восточной Сибири зимой 1920 года.
Сохранился примерный перечень «колчаковских ценностей», перечень, способный взволновать сердце любого кладоискателя: 40 000 пудов золота (около 640 тонн), 30 000 пудов серебра (480 тонн) в слитках и монетах, драгоценная церковная утварь, исторические ценности, драгоценности царской семьи – 154 предмета, среди которых бесценное ожерелье царицы Александры Федоровны и усыпанная бриллиантами шпага наследника Алексея. Наконец, ордена сибирского Временного правительства – «Освобождение Сибири» и «Возрождение России», выпущенные в немалом количестве, но известные доселе только в описаниях. Интересно, что стоимость одного только золота и серебра по самым минимальным оценкам «тянет» на 13,3 млрд. долларов.
Ab ovo
5 августа 1918 года на окраине Казани шел жестокий бой. Мощная артиллерийская канонада перекрывала бесконечный треск винтовочных выстрелов и ужасающие стоны раненых, брошенных прямо в поле.
В самом городе жители прятались по подвалам и без крайней надобности не выходили на улицу, опасаясь угодить под снаряд или случайно поймать «пулю-дуру». Прислушиваясь к угрожающей орудийной пальбе, казанцы гадали, удержат ли красные город или сдадут его невесть откуда взявшимся чехам.
У «красных» был явный перевес в силах, но во многих частях царила анархия. Своеволие революционной поры, когда на полковых собраниях решали ходить в атаку или нет, еще давало о себе знать. «Железный нарком» Троцкий только-только начинал вводить в молодой армии суровую дисциплину, и его тяжелая рука пока не дотянулась до волжских берегов.
Противник чувствовал себя гораздо бодрее. Чехам терять было нечего. Совсем недавно небольшой чехословацкий корпус одним ударом захватил почти весь Транссиб. Внезапный успех окрылил их.
Рядом с чехами наступали добровольческие отряды молодого полковника Каппеля. Добровольцы сплошь состояли из офицеров – оружия у них не хватало, обмундирование обветшало, но дисциплина была отменной и дрались они лихо.
К вечеру 6 августа части красного командующего Вацетиса покинули город. Казань пала.
Две тысячи «белочехов» и добровольцев при четырех орудиях стали хозяевами древней столицы татарского ханства. Офицеры Каппеля заняли телеграф, вокзалы и банк.
В банке полковник приказал осмотреть хранилища и, на всякий случай, взять их под охрану. Впрочем, ничего ценного в казанском банке каппелевцы обнаружить не надеялись. Все понимали: если что-то и было, отряды Вацетиса явно забрали это с собою…
На следующий день Каппель был занят обычными заботами – лазил по захваченным оружейным складам и улаживал какой-то очередной конфликт добровольцев с чехами.
Внезапно перед полковником будто из-под земли вырос тяжело дышавший, запыхавшийся от быстрого бега вестовой. Каппель глянул на него и тотчас понял: случилось нечто чрезвычайное.
«Неужели красные прорвали фронт? Но как, кто, откуда?.. Быть не может…» — в одно мгновение с десяток самых тревожных и самых странных мыслей пронеслось в его голове.
«Говори, не тяни!», – резко бросил он вестовому.
Но тот как-то странно оглянулся, облизнул сухие губы и, ничего не говоря, выразительно посмотрел на командира. Полковник понял и нетерпеливо махнул стоявшим вокруг него офицерам.
Когда рядом никого не осталось, вестовой неожиданно фамильярно прильнул к самому уху полковника и стал что-то торопливо ему нашептывать.
Пока он говорил, Каппель усиленно тер руками виски, чтобы скрыть от посторонних усиливающееся волнение. Когда вестовой закончил, полковник медленно опустился прямо на землю и шумно выдохнул воздух, пытаясь успокоиться.
Новости ошеломили его. Вестовой доложил: в хранилищах казанского банка обнаружено золото погибшей Империи…
Как оно сюда попало?
Интересно, что до сей поры нет абсолютно полной ясности в вопросе, каким же именно образом царское золото (точнее, его значительная часть) оказалось в Казани.
В 1914–1915 годах русская армия отступала из западных областей Империи, и золото (до той поры рассредоточенное по разным городам) спешно изымали из хранилищ Варшавы, Киева, Риги и увозили подальше от огнедышащего фронта – в Москву, Петроград, Нижний Новгород и Казань.
Однако в эти годы в Казани сосредоточилась лишь небольшая часть золотого запаса. Значительно пополнился он только через несколько лет.
Некоторые утверждают, что перевезти петроградское и московское золото на Волгу распорядился еще Николай II незадолго до отречения. Якобы это было сделано на случай прорыва фронта со стороны Германии.
В эту версию верится с трудом, ибо после отступлений 1914–1915 годов фронт держался крепко и никаких опасений по поводу захвата Петрограда или Москвы не возникало. Напротив, после знаменитого Брусиловского прорыва 1916 года в Ставке воспряли духом. Разгром австрийцев на юго-западном фронте надеялись подкрепить разгромом немецких сил – решающее наступление готовилось на 1917 год.
Если же полагать, что царь опасался не немцев, а революционных выступлений, то отправка золота в Казань еще более абсурдна. На случай революции золотой запас необходимо переправлять за границу, а не вглубь страны, откуда после достать его было бы весьма и весьма трудно. К тому же, революционных выступлений не ожидал никто: ни император, ни его сановники, ни даже революционеры-эмигранты. (Историкам хорошо известно, что аккурат накануне февральской революции Ленин больше надеялся на скорое восстание… в Швейцарии, а вовсе не на далекой родине. Надо сказать, так думал не только Ленин, а очень многие революционеры).
Поэтому, скорее всего, верна традиционная версия: золотой запас, еще остававшийся в обеих столицах, был перевезен на Волгу по приказу красного правительства.
Большевики действовали вполне логично. В наследство от старой власти им достался разваленный фронт и разложившаяся армия. Германцы стояли у порога. Переговоры в Брест-Литовске в любую минуту могли прерваться (да и последующий Брестский мир был крайне непрочен). Если бы армии кайзера начали масштабное наступление, то, возможно, ни Питер, ни Москву удержать бы не удалось.
Судьба сыграла с Лениным и Троцким злую шутку. Германское наступление так и не началось, Москва и Петроград захвачены не были. А вот Казань, до поры казавшаяся более надежным и безопасным местом, стала ловушкой.
«Золотой полковник»
Получив известие об удивительнейшей находке, полковник Каппель действовал решительно.
Нескольким солдатам, которые обнаружили золото, под страхом смертной казни запретили кому-либо говорить о нем. В караулы поставили самых надежных и преданных офицеров. Немедленно началась спешная подготовка к эвакуации золота из Казани – в любой момент красные могли отбить город обратно.
Прибывший на Волгу Троцкий быстро восстановил порядок и боевой дух в частях – еще вчера усталые и унылые большевистские армии приободрились, остановили чехов и белых, а после город за городом стали возвращать Поволжье.
Однако Каппель оказался не только лихим командиром, но и распорядительным администратором. Эвакуация золота прошла отлично: вначале его переправили в Самару (где заседал так называемый Комуч – Комитет Учредительного Собрания), а затем в Сибирь.
Интересно, что несметные богатства путешествовали по разоренной, бунтующей стране в полной сохранности. Сложно сказать, что было бы, если бы в Казани на месте полковника Каппеля оказался какой-нибудь атаман Кудеяр, коих в ту пору в России развелось немало. Возможно, золото «раздербанили» бы уже прямо в Казани.
Каппель был человеком иного закала. Ни сомнений, ни искуса взять себе хотя бы малую часть золота у него не было и быть не могло. Полковник с полным основанием мог повторить слова отставного таможенника Верещагина: «Я мзды не беру, мне за державу обидно». Так он и прожил свою короткую, но яркую жизнь.
Интересно, что злейшие враги времен гражданской (идейные белые добровольцы и идейные большевики) в чем-то были похожи друг на друга. Каждый по-своему, они ИСКРЕННЕ любили Россию и без всяких колебаний отдавали за нее жизнь. Служение идее и для тех, и для других стояло безмерно выше богатства и почестей.
Бескорыстие и самопожертвование отличали искренних большевиков и искренних добровольцев от темной массы иных деятелей времен гражданской – бесчисленных «атаманов», спекулянтов, мешочников, налетчиков, негодяев-садистов, зверствовавших в тылу в красных «чрезвычайках» и белых «контрразведках».
И с белой, и с красной стороны в бой шли лучшие люди России. Они первыми поднимались в атаку и первыми принимали пулю. В лютой схватке гибли самые мужественные. Трусы и негодяи, скрывшиеся за их спинами, как правило, выживали…
Забавный факт. Бесшабашная храбрость «каппелевцев» нашла символическое отражение даже… в советском кинематографе. В классическом фильме «Чапаев» каппелевцев изобразили в знаменитой сцене так называемой «психической атаки», когда офицерский полк, встав в полный рост, отчаянно идет прямо на пулеметы.
И Чапаев, и Каппель оба погибли в гражданскую…
Волею судеб полковник Каппель стал одной из ключевых фигур в истории золота – именно он отбил его у красных, но не позволил разграбить и растащить по карманам, а сумел в целости переправить в Сибирь. Мы позволим себе немного отвлечься и доскажем историю трагической жизни полковника.
Владимир Оскарович Каппель стал одним из наиболее талантливых командиров колчаковской армии. Ему присвоили чин генерала и бросали на самые тяжелые участки фронта. Не раз и не два он выходил победителем из самых безнадежных ситуаций. Но отдельные успешные операции ничего не могли изменить в общей судьбе колчаковского движения.
В начале 1920 года недолговечная Сибирская держава Колчака канула в лету. Сам Верховный правитель оказался в Иркутске заложником чехов и местного ревкома.
В те дни Каппель стоял один – среди всеобщей подлости и предательства. И чехи, и «союзники», и сибирские казаки – все оставили адмирала.
Благоразумие подсказывало и ему – войти в переговоры с врагом и спасти свою жизнь. Но мятежный дух потомка русских дворян и шведских рыцарей противился велениям холодного рассудка.
И вековая память, прорывавшаяся сквозь столетия, не оставляла Каппелю выбора. Он знал: есть вещи ценнее жизни. И не мог покинуть плененного адмирала…
В «ледяной Сибирский поход» Каппель никого не гнал силой. С ним пошли только те, для кого честь была выше жизни. С горсткой добровольцев он ринулся к Иркутску, в отчаянной и безумной попытке спасти адмирала.
Они шли по замерзшему Енисею, в нестерпимый мороз, под пронзительным ледяным ветром – оборванные, голодные и обессилевшие от ран…
Шли без надежды. И не было выбора – победить или умереть. Они шли умирать.
Бог не дал им удачи. На реке Кан Каппель провалился в ледяную полынью. У него началась гангрена, и прямо в полевых условиях ему ампутировали ноги. Но пока в нем теплилась хоть искорка жизни, Каппель ехал на лошади впереди своего маленького, отчаянного отряда.
Врага разбить не удалось – слишком неравны были силы. Умирая, Каппель все время бредил новым прорывом. Он уже не мог подняться, но с его запекшихся губ все еще слетало что-то, похожее на военные команды.
25 января командующий умер.
После смерти Каппеля на военном совете было решено начать отступление.
Ясным зимним утром в заснеженном поле, за селением Верхнеозерская на горизонте показалась тонкая темная линия. По безлюдному простору сибирской глуши, обмороженные и израненные, каппелевцы начали отход в Забайкалье.
Дикий ветер безжалостно гнал их по ледяной пустыне – все дальше и дальше от коренной России. В их душах не было ни отчаяния, ни надежды; лишь горечь и пустота… Они уходили побежденными и проклятыми судьбой.
Это был их последний поход – они уходили в прошлое, унося на руках мертвое тело своего командира…
Табак японский, правитель омский…
Вернемся в 1918 год.
На необъятных просторах безвозвратно канувшей в лету Империи царил невообразимый хаос.
Чуть не в каждой губернии учреждалось свое «самостийное» правительство и чуть не в каждом уезде объявлялся свой батька-атаман. Атаманы все как на подбор были без «золотого запасу», с весьма неопределенной политической программой и совершенно определенным желанием грабить и тащить все, что попадется под руку.
После мятежа чехословаков в Сибири о большевиках и думать забыли. Зато все иные политические оттенки были представлены в избытке. Вчерашние злейшие враги бомбисты-эсеры и сановники-монархисты заседали в одних и тех же «правительствах», «директориях», «думах» и «комитетах». Очередной «столицей новой России» объявлялись то Уфа, то Оренбург, то Омск, то Екатеринбург.
Еще дальше на востоке, в Забайкалье, правил бал лихой атаман Семенов, доблестно грабивший всех без разбору: и местных казачков, и бурято-монгол, и подвернувшихся под руку китайских торговцев опиумом и пробиравшихся в Харбин господ-офицеров.
Никакой власти над собой Семенов не признавал и признавать не собирался. Воевать с большевиками ему было лень. Грабить безответных бурят было куда легче, чем подставлять лоб под комиссарские пули. На веселых попойках буйный атаман любил порассуждать о создании в Забайкалье и Монголии нового государства (не то царства, не то ханства) с ним, Семеновым, во главе и под покровительством… японского императора.
18 ноября 1918 года сибирской вольнице пришел конец. В результате военного переворота в Омске было свергнуто очередное «правительство» и власть в свои руки взял Колчак-Полярный. И очень многие тотчас же увидели в Колчаке будущего диктатора и «освободителя» России.
Колчак был отважным полярником, талантливейшим адмиралом и совершенно никчемным политиком.
Собственно, к политической роли он себя никогда не готовил. Для царского морского офицера политика была уделом почтенных старых сановников (консерваторов), болтунов-профессоров (думских либералов) или господ бомбистов (революционеров).
Первых Колчак всегда считал тупицами, льстецами и казнокрадами, вторых – пустозвонами, а третьих – просто сумасшедшими.
В императорской России военные традиционно смотрели на штатских свысока, а политика в офицерской среде считалась уделом смутьянов и бездельников.
Роковой семнадцатый год перевернул весь его мир.
Будущее пугало адмирала. Натура военного жаждала твердого порядка и определенности. А революция вседневно и ежечасно рождала хаос, и завтрашний день России представлялся в совершеннейшем тумане.
Из охваченной смутой страны Колчак уезжает за границу, надеясь за морем найти применение своему таланту. Но в 1918 году он вновь оказывается на родине, вернее в Харбине, на самой дальней восточной окраине развалившейся Империи.
Отсюда, из Харбина, адмирал начинает свой путь – путь, который всего через два года приведет его к ледяной полынье на Ангаре-реке.
На Колчака обращают внимание самые разные политические группы: и бывшие офицеры, и сибирские промышленники, и, главное, союзники из Антанты. За несколько месяцев Колчак проходит путь от полубездомного отставного моряка до диктатора Всесибирского.
Вместе с властью от прежнего омского правительства Колчак получил поистине царский подарок – золото Империи, захваченное Каппелем в Казани.
Странно, но факт. Ревизию попавшего в его руки золотого запаса Колчак распорядился провести лишь через ПОЛГОДА, в мае 1919-го.
Надо сказать, что к этому времени золотой запас несколько истощился – правительство адмирала лихо тратило деньги на военные закупки и задабривание союзников. Тем не менее, львиная доля золота сохранилась.
После ревизии деньги и ценности разделили на три части.
Теперь будьте внимательны.
В первую часть вошли 722 ящика золотых слитков и монет. Их переправили в глубокий колчаковский тыл – в Читу.
Вторая часть – сокровища царской семьи, драгоценная церковная утварь, исторические и художественные реликвии – хранилась в городе Тобольске (среди прочего там была и серебряная вызолоченная рака из-под мощей Иоанна Тобольского весом в 35 пудов). Ответственным за хранение был назначен начальник тобольского гарнизона штабс-капитан Н.Г. Киселев.
Наконец, третья часть – самая крупная – осталась при адмирале Колчаке. Это и был знаменитый «золотой поезд», колоссальной «стоимостью» более 650 млн. золотых рублей.
На что же тратил адмирал царское золото?
В первую очередь Колчак приступил к вооружению новой Сибирской армии. Он не желал оставаться в Омске и строить «самостийное» Сибирское государство (хотя к этому его призывали так называемые «областники»). Лавры «хана Кучума» не прельщали адмирала – он желал непременно начать поход на Москву и «освободить Россию от большевистского ига».
На колчаковских военных закупках наживались все, кто только мог. Сам адмирал, безусловно, был безупречно честным человеком. Взять себе хоть одну казенную копейку он не мог – столь постыдный поступок был невозможен для русского офицера, превыше всего дорожившего своей честью.
Но Верховный правитель России оказался никуда не годным администратором. В многочисленных комитетах и отделах его правительства, в разбухших до невозможности штабах расплодилось неимоверное количество мздоимцев, казнокрадов и откровенных авантюристов.
Контрразведка, которая была призвана каленым железом выжигать крамолу, сама превратилась в классическую «криминальную крышу» (выражаясь модным нынче языком) – под ее сводами расцвели провокаторство, спекуляция, опиумная торговля и элементарное воровство.
Не упускали своего и западные советники, представители и подрядчики.
В результате за все, что получал Колчак от «союзников», он платил втридорога. Добровольная помощь Антанты белым армиям – сказки. Во всяком случае, в отношении Сибирской армии Колчака. За каждый поставленный патрон, за каждую винтовку, за каждую шинель – за все было заплачено русским золотом. И не просто заплачено, а многократно переплачено. В общем, вооружение и снабжение армии Колчака превратилось для Антанты в отличную коммерческую операцию.
За время своего правления Колчак получил от Англии и Франции: 600 тыс. винтовок, 200 тыс. комплектов обмундирования, 30 самолетов, свыше 200 автомашин. На четырехсоттысячную армию немного. И заплатил за это более 242 млн. золотых рублей. По действовавшим тогда ценам это была непомерно дорогая плата.
Колчак-Полярный, прекрасный флотоводец, на суше, увы, оказался полным банкротом. Начавшееся в начале 1919 года наступление на Востоке уже к середине лета обернулось крахом. Силой мобилизованные в армию Колчака сибирские крестьяне отказывались воевать и дезертировали. По всей Сибири свирепствовали банды и мародеры. Порядка не было нигде – ни на фронте, ни в тылу, ни в самом Омске. На роль диктатора Колчак явно не годился.
И вскоре адмирал бежит из своей сибирской столицы. Омск, Томск, Новониколаевск (Новосибирск)… Все дальше и дальше на восток. И с ним таинственный «золотой поезд».
Красные неотступно идут по пятам. И, как всегда бывает на тонущем корабле, крысы покидают его – Колчака внезапно и коварно предают бывшие союзники – чехословацкий корпус. Чехи видят: из сибирского капкана живыми им не выбраться. С запада наседают красные армии. Впереди на востоке – красные партизаны.
И чехословацкие командиры принимают решение – спастись ценою головы Колчака и русского золота. Вскоре Колчак арестован и выдан иркутскому ревкому. К последним дням его жизни мы еще вернемся…
1 марта 1920 года в селе Кайтул белочехи подписывают соглашение. Они обязуются выдать представителю Ревкома Иркутска золотой эшелон – 18 вагонов, содержащих 5143 ящика и 1578 мешков с золотом и другими драгоценностями (311 тонн), номинальной стоимостью 408 млн. золотых рублей. Чехи надеются, что выдав золото, они получат право спокойного проезда на Восток по Транссибу…
Итак, казалось, история, начавшаяся в казанских подвалах, закончена – золото возвращается Советской России. Но иркутский ревком не знал и не мог знать настоящую бухгалтерию золотого запаса. А потому и не понял – чехи вернули только ЧАСТЬ золота.
Подсчитаем.
722 ящика золотых монет и слитков отправляется в середине 1919 года в Читу. Сокровища царской семьи, драгоценная утварь, исторические и художественные ценности – в Тобольск. Наконец, третья часть, самая крупная, превращается в «золотой поезд» Колчака. По состоянию на конец лета 1919 года в нем находится денег и ценностей примерно на 650–660 млн. золотых рублей (с учетом трат Колчака на закупку вооружения – большую часть этих трат адмирал произвел в первой половине 1919 года).
Но 1 марта 1920 года белочехи передают Иркутскому ревкому всего 408 млн. золотых рублей! Получается, что при паническом отступлении Колчака из Омска, «по дороге» куда-то пропали 240–250 млн. А это около 200 тонн золота!!!
Кроме того, неясной оставалась судьба читинского запаса и тобольских сокровищ.
В этом месте заканчивается та часть истории колчаковского золота, которая более или менее достоверна. Далее мы вступаем на топкую почву мифов, версий и туманных предположений.
Что ж, попытаемся в них разобраться…
Когда в России начали добывать золото?
О больших запасах золота в рифейских (уральских) горах писал еще в V веке до н.э. древнегреческий историк Геродот. Однако долгое время разработка этих богатств оставалась недостижимой для российских правителей целью. Золото долго и безуспешно искали и великий князь московский Иван III, и царь Иван Грозный, и первые Романовы.
Реально добывать золото стали только при Петре I. Но вплоть до XIX века общие объемы этой добычи оставались незначительными. За XVII–XVIII века было наработано всего 23 тонны драгоценного металла.
Все изменилось с открытием сначала уральских, а затем богатейших сибирских месторождений. К середине XIX века добыча золота в России выросла в 100 раз! За один год вырабатывалось более 25 тонн. К концу века центр золотодобычи окончательно сместился в Сибирь – там сосредоточилось более 70% золотодобывающих предприятий. К началу первой мировой войны ежегодно в России добывалось около 50 тонн золото (примерно 12% мировой добычи).
Всего с 1719 по 1917 год в России в Государственную казну от казенных и частных предприятий поступило 2900 тонн благородного металла.
Золото графа Витте
Замечательная финансовая реформа умнейшего российского государственного деятеля Сергея Юльевича Витте, проведенная в конце XIX века, позволила России сформировать один из крупнейших мировых запасов золота – 3-е место после США и Франции.
Достигнуто это было тремя способами.
Во-первых, за счет резкого роста золотодобычи (в 1914 году поставлен рекорд – 66,5 тонн золота),
Во-вторых, благодаря резкому увеличению экспорта за рубеж сельхозпродукции (зерна, мяса, меда, молочных изделий и т.д.).
В третьих, введением госмонополии на водку и табак (водочный акцизный сбор ежегодно давал государственной казне 1 млрд. золотых рублей – почти 30% бюджета!).
В итоге, за неполные 30 лет, с 1886 по 1914 год, золотой запас России вырос более чем в пять раз (!) и превысил сумму в 1 млрд. 695 млн. золотых рублей.
С началом боевых действий 498 тонн золота было вывезено в Англию, где страны Антанты сформировали резерв для финансирования военных закупок. 58 тонн сразу продали на бирже. Оставшиеся суммы должны были служить залогом под военные кредиты правительства.
Тем не менее, в 1915 году в запасниках российского Госбанка еще оставалось 1312 тонн золота!
