Чуть-чуть истории
Генерал Первез Мушарраф, нынешний президент Пакистана и по совместительству большой друг США, пришел к власти (как и положено союзнику Вашингтона) вполне демократическим путем. А именно путем военного переворота.
Это случилось в октябре 1999 года и никого особенно не удивило. Военный переворот в Пакистане – это что-то сродни цунами на тихоокеанских островах: не так чтобы каждый день, но раз в несколько лет случается обязательно. Неприятно, но терпеть можно.
Белый дом ритуально осудил Мушаррафа и тут же… начал с ним сотрудничество. Демократия демократией, а бизнес потери времени не терпит.
Кстати, нежной дружбе Пакистана и США в свое время немало поспособствовал Кремль.
СССР дружил с Индией, и за это на Индию обиделись США. А Индия традиционно не ладила с Пакистаном.
Пакистану в общем было все равно с кем дружить – лишь бы против Индии. И США тоже было все равно с кем дружить – лишь бы против СССР. Так два одиночества нашли друг друга.
Дружба еще более укрепилась, когда престарелые кремлевские вожди решили скрестить советский социализм с афганским феодализмом и для скорейшего успеха эксперимента выслали дивизии за Амударью.
Пакистан стал базой моджахедов и не без пользы для себя распределял между ними американскую финансовую и прочую помощь. Затем (с благословения Вашингтона) вооружал талибов и добросовестно выполнял роль их надежного покровителя и друга.
События 11 сентября поставили президента-генерала Мушаррафа в пикантное положение. С одной стороны — США, решившие покарать своих нерадивых бывших учеников (талибов), с другой – собственная армия, спецслужбы и народ в массе своей сочувствовавшие и талибам, и «Аль-Кайде». Мушарраф занервничал и уже приготовился было врать и тем, и другим, но…
Но американцы знали наизусть нежную натуру генерала, а потому неофициально вопрос был поставлен четко – или мы вместе бомбим талибов или вместе с талибами мы бомбим и вас.
Мушарраф решил – двум смертям не бывать, а одной не миновать. И желательно не миновать именно ту, которая наступит позже. А по всем прикидкам получалось, что американцы начнут бомбить раньше, чем фанатики-муллы придут его свергать.
Мушарраф отрапортовал в Вашингтон – к борьбе с мировым терроризмом всегда готов, прошу поскорее прислать побольше войск, потому как во вверенной мне стране народ волнуется и неполиткорректно сочувствует бен Ладену.
Что-что, а просьбы о присылке войск Белый дом исполняет быстро. Вскоре Мушарраф почувствовал рядом крепкий локоть американского морпеха и чуть-чуть успокоился.
Заморские морпехи Мушаррафу весьма пригодились. Как только началась операция США в Афганистане, Пакистан сотрясли миллионные демонстрации сочувствовавших «Талибану». Временами казалось, что вот-вот случится нечто наподобие грандиозной исламской революции в Иране образца 1979 года.
Но слишком поспешное исчезновение талибов из Кабула несколько разочаровало массы протестующих. Оказалось, что защищать вроде некого.
Народ потерял боевой задор и временно разошелся по домам. В ту пору настоящих буйных оказалось мало – все попрятались в пещеры Тора-бора.
На время Пакистан утих. Но ненадолго…
Самый популярный человек в Пакистане – Усама бен Ладен!
Проведите в современном Пакистане опрос на тему: «Если бы выборы президента состоялись в это воскресенье, за кого бы вы проголосовали?»
Уверяем вас – результат вы получите ошеломляющий. В опросе победит… Усама бен Ладен!
Собственно, такие исследования уже проводились и проводятся. Причем проводятся отнюдь не сторонниками Усамы, а весьма авторитетными и компетентными американскими исследовательскими центрами. Результат постоянно один и тот же – бен Ладен оказывается самым популярным политиком в Пакистане.
Вот, пожалуйста, самые свежие данные американского исследовательского агентства «Pew Global Attitudes Project» – Усаме бен Ладену сейчас доверяют более 50% опрошенных пакистанцев. И если смоделировать гипотетические демократические выборы в Пакистане (с участием всех наиболее популярных политиков плюс Усама), то бородатый террорист №1 победит уже в первом туре голосования!
Почему в Пакистане любят бен Ладена?
У Пакистана есть одна большая проблема – его граждане. Вернее, их количество. Граждан невероятно много – 160 000 000 человек, плотно разместившихся на относительно небольшой территории.
В этом принципиальное отличие Пакистана от, например, Саудовской Аравии. Там ресурсов много, а населения почти нет. У Пакистана все наоборот – ресурсов почти нет, а народу пропасть.
В том, что Всевышний по непонятным причинам неровно делит, в Пакистане убедились уже давно. Но с волею судьбы (или небес) ничего не поделаешь.
Поговорка «в тесноте, да не в обиде» в Пакистане не действует. Живут здесь или плохо, или очень плохо. Треть населения – нищие (живут на менее чем 1 доллар в день). Есть свой «средний класс», составляющий еще 40% населения. Пакистанский «средний класс» живет на 2 доллара в день.
О всеобщем образовании и бесплатной медицине в Пакистане говорить не принято – народ просто не поймет о чем речь. Здесь таких понятий отродясь не было.
В Пакистане реализован социалистический принцип – «кто не работает, тот не ест». А не работает здесь ДВЕ ТРЕТИ населения.
Но не потому что ленивы, тупы или бестолковы. Просто в глобальной экономике Пакистану (как, и другим странам третьего мира) места нет.
Союзничество с США не спасает. Вашингтон готов досыта кормить местных генералов, умеренно – офицеров и впроголодь – солдат. Остальные должны выживать сами.
Пакистанские власти также не сильно пекутся о вверенном им народе. Местные правительства уже полвека действуют по принципу – не оставляй в стране назавтра то, что можно перевести в Швейцарию сегодня.
Живут в Пакистане, выражаясь словами подзабытого Бориса Абрамыча Березовского, «не по закону, а по понятиям». Проблемы здесь решаются двумя способами: либо посредством «лифаф» (конверт с деньгами), либо «сефариш» (клановые и племенные связи).
При таком положении дел ДВЕ ТРЕТИ фактически безработных и нищих мало кого удивляют.
Не имея никакой занятости, миллионы пакистанских горемык бесцельно слоняются по пыльным базарам и слушают от безделья зажигательные речи бородатых мулл.
А надо сказать, что большинство местных служителей Аллаха – народ горячий и немудрящий. В нищей стране и муллы небогаты. Это придает их глазам блеск, а суждениям решительность. Философия, которую они проповедуют, проста: все беды – от неверных и их местных пособников вроде президента Мушаррафа.
Мулл слушают и кивают. Потому что в их речах немало правды.
Рядовой пакистанец заглядывает в свой карман и видит – он пуст. Потом он оглядывается вокруг и замечает дворцы исламабадских вельмож и сытые лица американских морпехов. И делает простой вывод – они (правительство и их американские покровители) украли мое счастье. А кто с ними борется? Талибы, «Аль-Кайда» и бен Ладен…
Теперь вопрос: вас еще удивляет, что в тотально нищей исламской стране «Аль-Кайда» и бен Ладен самые популярные персонажи?..
Это первый камень на шею президента Мушаррафа. Есть и второй – от Пакистана одна за другой начинают откалываться целые области…
Зона племен.
Пакистанское «гуляй-поле»
Все атласы и карты мира врут. Потому что на них территория Пакистана закрашена одним цветом, призванным обозначить, что весь этот кусок суши составляет одно государство.
На самом деле, это не так.
В государстве, называемом Пакистан, одно-временно сосуществует сразу несколько государств. Конечно, часть их никем не признана, но от этого ни одно из них не потеряло ни толики своей независимости.
Одно из государств так и называется – Пакистан. Это территории, контролируемые правительством Мушаррафа. Они включают в себя в основном крупные города и прилегающие к ним местности.
Второе «государство» – это Вазиристан. Хозяева здесь… афганские талибы. Юридически Вазиристан – это две провинции Пакистана, Северный и Южный Вазиристан. Фактически, это так называемая Зона племен, издавна не признававшая никаких законов и живущая в соответствии с традициями чуть ли не времен Арабского халифата.
Исламабадское правительство всегда опасалось сюда соваться – войти в эти горы легко, выйти живым почти невозможно. Зато талибы оказались более смелыми – пропав из Кабула, они «всплыли» в здешних горах, резво оттеснили племенных вождей от управления и забрали власть в свои руки. При полной поддержке и одобрении диковатого местного населения.
Останавливаться на Вазиристане талибы, похоже, не собираются – постепенно они распространяют свое влияние и на соседние области – Исмаил Хан, Банну и Кохат.
Помимо Пакистана Мушаррафа и Вазиристана талибов на юридической территории Пакистана раскинулось еще одно «махновское гособразование». Имя ему Белуджистан, а правят им наследники оригинального товарища по прозвищу «Газовый человек».
Бремя «Газового человека»
Мухаммад Бугти – человек дела. До поры до времени на политику ему было наплевать. Он был занят более важным и прибыльным делом – контрабандой газа из пакистанской провинции Белуджистан (за что и получил уважительное прозвище «Газовый человек»).
Но однажды президент Мушарраф решил прикрыть лавочку почтенного Мухаммада и передать его доходы равноудаленным от пакистанского президента столичным бизнесменам.
Надо сказать, что господин Мухаммад Бугти был большим оригиналом. Он не стал делать заявления о нарушениях прав бизнеса и обращаться в Стокгольмский арбитраж. Он поступил проще – собрал армию в несколько десятков тысяч человек, вооружил ее и вышвырнул войска президента Мушаррафа вон.
А затем продолжил заниматься своим любимым делом – все той же контрабандой газа. Правда, теперь часть доходов ему приходится тратить на войну – президент Мушарраф никак не желает распрощаться с заманчивой мыслью вернуть себе контроль над одной из своих же провинций.
Недавно «газовый человек» погиб в перестрелке с солдатами Мушаррафа. Но дело его продолжают родственники и соратники.
Белуджистан – это еще один кусок пакистанской территории, не желающий подчиняться официальному Исламабаду. Ситуация здесь сильно напоминает Вазиристан. Никаких законов – одни допотопные обычаи, никакой официальной администрации, а реальная власть – это вожди племен (туменов).
Еще в 70-е годы прошлого века Белуджистан «бузил», да так, что чуть было вовсе не отложился от Пакистана.
А в 2003 году 3 крупных тумена (бугти, марри и менгалы) начали против центральных властей настоящую партизанскую войну.
Кстати, помимо партизан «Газового человека» в провинции активно действует «Армия освобождения Белуджистана», насчитывающая в своих рядах 10 тыс. бойцов. В разных районах провинции оборудовано несколько десятков тренировочных лагерей. Так что «кадровый голод» славным боевикам Белуджистана явно не грозит…
Мятежные провинции – второй камень на шею президенту Мушаррафу. Есть еще и третий – легальная исламская оппозиция.
Плюс «талибанизация» всей страны…
Если в провинциях мятеж, то, быть может, хотя бы в центре мир, покой и порядок?
Ничуть не бывало.
В общенациональном масштабе против генерала-президента выступают сразу 2 силы: союз шести оппозиционных религиозных партий «Муттахид маджлис-и-амаль» (ММА) и «Альянс за восстановление демократии» из 15 партий либерального толка.
Исламская ММА – весьма влиятельная сила. Она контролирует 147 из 342 мандатов Национальной Ассамблеи – парламента страны. Неплохо для оппозиции в условиях военной диктатуры!
Повести генеральное наступление на исламистов Мушарраф никак не может. Он знает: лучший способ вызвать исламскую революцию в стране — это пересажать в тюрьму всех радикальных мулл.
Однажды Мушарраф попробовал зайти исламистам в тыл и реформировать систему медресе (духовных училищ). А надо сказать, что пакистанские медресе – это давние и признанные идеологические бастионы фундаментализма.
Но тут испугались даже соратники президента – руководитель провластной партии Чоудри Шуджат Хусейн и генеральный секретарь Мушахид Хусейн публично выступили против политики правительства в отношении медресе. И даже министр по делам религии Иджазул Хак потребовал сохранения «суверенитета» религиозных школ.
Эта ситуация наглядно показала, кого больше боятся пакистанские министры – своего президента или радикальных мулл.
А особенно разошлись исламисты в дни так называемого карикатурного скандала.
Что такое Дания и где она расположена, никто не знал и знать не хотел. Газеты, в которых якобы появились карикатуры на пророка Мухаммеда, естественно, никто в глаза не видел. И вообще мало кто понимал, о чем идет речь. Но главное было ясно – есть повод еще раз сказать неверным все, что мы о них думаем, а заодно погромить машины, неосторожно припаркованные по ходу движения ревнителей веры.
В общем, фундаменталисты обрадовались, что у них появилась возможность еще раз показать свою силу и разогреть сторонников.
В крупнейших городах страны центральные улицы заполнили диковатые толпы, которые полиция предпочитала почтительно пропускать всюду, куда они пожелают направиться. По сравнению с этими ребятами даже самые отвязанные футбольные фаны могли показаться скромными воспитанниками воскресной школы.
Были, правда, технические казусы. Например, обнаружился дефицит датских флагов. Во многих общинах никто не знал, как именно он выглядит, а потому по привычке жгли американский.
Демонический образ Дании дополнило еще одно страшное обстоятельство – оказалось, что маленькая страна держит первое место в Европе по производству свинины.
Кое-кто из мулл стал заявлять, что Дания специально наращивает производство свинины, дабы оскорбить мусульман (в исламе свинья – нечистое животное).
Этот невинный факт особенно шокировал легко возбудимые толпы – местные жители готовы были раздавить несчастное северное королевство хоть сейчас.
О чем-то подобном мечтал сын турецко-подданного Остап Сулейман Берта-Мария Бендер-бей, путешествуя вместе с господином Корейко на верблюдах по туркестанской пустыне. «Я – эмир-динамит! – кричал он, покачиваясь на высоком хребте. – Если через два дня мы не получим приличной пищи, я взбунтую какие-либо племена. Честное слово! Назначу себя уполномоченным пророка и объявлю священную войну, джихад. Например, Дании… Ей-богу, куплю у англичан на миллион винтовок, – они любят продавать огнестрельное оружие племенам, – и марш-марш в Данию… Представляете себе вторжение племен в Копенгаген? Впереди всех я на белом верблюде. Ах! Паниковского нет! Ему бы датского гуся!».
Президент Мушарраф, скорее всего, не читал Ильфа-Петрова, и ему было не до смеха. «Карикатурный скандал» показал: муллы легко выводят на улицы десятки и сотни тысяч. А если надо – выведут миллионы.
В этом случае последним спасением Мушаррафа теоретически может стать армия. Да вот вопрос – станет ли?
Ненадежная армия – это четвертый камень на шею президента Мушаррафа.
Пакистанская армия – союз ВПК с АПК
Каждый из нас знает, что содержать армию дорого. Правда, как гласит пословица, «кто не желает кормить свою армию, будет кормить чужую».
Как бы то ни было, но все (даже пословица) сходятся во мнении – армию в любом случае нужно КОРМИТЬ.
Но вот пакистанская армия опровергает эту очевидную истину. Передовой местный опыт доказывает – армию кормить НЕ НУЖНО. Армия прокормит себя сама!
Сейчас вы будете смеяться, но факт остается фактом – пакистанская армия ежегодно приносит доход, составляющий более 2% ВВП. Ничего плохого не подумайте. Пакистанские военные – не монголо-татары и набегами не промышляют. Пакистанская армия, как былинный Микула Селянинович, пашет землю (в прямом смысле слова). Иначе говоря, пакистанская армия занимается сельским хозяйством и тем самым обеспечивает самофинансирование.
Правда, рядовых граждан этакий диковинный симбиоз ВПК с АПК не радует. Дело в том что под свои аграрные эксперименты армия забрала лучшие земли страны.
Например, в провинции Пенджаб местный крестьянский союз вот уже несколько лет борется против засилья военных… в сельском хозяйстве. И в спорах военных аграриев с аграриями штатскими последние неизменно оказываются проигравшей стороной.
Кстати говоря, наряду с агросектором пакистанские военные нахально залезли в строительную сферу, связь и даже телекоммуникационный бизнес.
Результат у этих причудливых экспериментов один – чудовищная армейская коррупция. Здесь почти все можно купить и продать. Неудивительно, что и ядерные пакистанские технологии по сходной цене бодро разошлись по всему миру.
В общем, в случае серьезных событий пакистанская агро-армия вряд ли станет серьезной опорой для президента Мушаррафа.
Более того, армия может стать и могильщиком пакистанского президента (по принципу – я тебя породил, я тебя и убью). Причем, в самом прямом смысле этого слова.
Как-то Мушарраф сказал, что, мол, в пакистанской армии «не осталось никого, кто разделяет идеологические взгляды «Талибана», так как комсостав с 2001 года сменился два или три раза».
И армия тут же дала ему ответ – в ноябре в Исламабаде был раскрыт военный заговор против президента. Арестовано более 50 офицеров, многие из которых занимали весьма серьезные посты. Часть арестованных пользовалась правом доступа в самые охраняемые зоны резиденции президента, парламента и спецслужб, т.е. относилась к элите пакистанских военных.
Заговорщики собирались убить президента и передать власть радикальным исламистам.
А незадолго до этого, в сентябре, резиденция Мушаррафа в городе Равалпинди была обстреляна реактивными снарядами.
Вообще Мушарраф до сих пор жив по чистой случайности. Покушаются на него довольно регулярно. Например, в 2003 году военные уже пытались убить президента Пакистана – под мост, по которому проезжал кортеж Мушаррафа, была заложена 500-фунтовая бомба. Президента спасло оборудование для создания электронных помех, из-за которого взрыв произошел, когда кортеж уже проехал мост.
Так что, судя по всему, смена комсостава не помогает. Мушарраф и сам это чувствует, а потому только на протяжении прошлого года в отставку были отправлены командующий флотом Пакистана, начальник штаба ВМС, командующие военных корпусов в Лахоре, Пешаваре и Гуджранвале.
В общем, до возможной исламской революции Мушарраф может просто не дожить – исламисты в погонах вполне способны отправить его к Всевышнему гораздо раньше.
Итого
Мы имеем страну, в которой:
– население беспросветно нищее, ненавидит правительство и боготворит «Талибан» и бен Ладена;
– центральное правительство еле-еле контролирует половину территории;
– армия состоит наполовину из казнокрадов и наполовину из тайных приверженцев талибов;
– президента ненавидят все: и дремучие исламисты, и просвещенные либералы, и радикальные военные (а кроме того, на него то и дело совершаются покушения).
Какие вывод напрашиваются?
Первое. Жизнь и власть Мушаррафа висят на волоске. Не сегодня-завтра его могут или убить заговорщики, или свергнуть исламисты-военные, или сбросить восставшие массы нищих пакистанцев, вдохновляемых радикальными муллами.
Второе. После падения (или гибели) Мушаррафа единственными влиятельными силами в стране окажутся радикальные исламские круги, исповедующие идеологию «Талибана» и «Аль-Кайды». Именно они и получат власть.
Третье. В этом случае ядерное оружие Пакистана легитимно перейдет в руки талибов и «аль-кайдовцев».
Это и станет настоящим судным днем для всего человечества.
Потому что тогда любые санкции окажутся смешными, а любое военное вторжение бессмысленным.
P.S. Пока не поздно, мировое сообщество должно оставить в покое Иран (где крепкая, разумная власть и нет никакой атомной бомбы) и всерьез озаботиться Пакистаном (где атомная бомба уже есть, а власть слаба и вот-вот упадет в руки дремучим исламистам).
Никто не знает, когда разорвется «пороховая бочка» (с атомной начинкой) под названием Пакистан.
Может быть, через три года, может, через год, а быть может, уже завтра…
Этим летом журнал «Foreign Policy» и исследовательский центр «Фонд за Мир» в опубликованном ими «Рейтинге нестабильности государств мира 2006» записали Пакистан в десятку самых нестабильных стран мира (вместе с Суданом, Демократической Республикой Конго, Берегом Слоновой Кости, Ираком, Зимбабве, Чадом, Сомали, Гаити и Афганистаном).
«Исламская бомба»
Разработки в области ядерной энергии начались в Пакистане в 1956 году, когда тогдашний министр энергетики Зульфикар Али Бхутто основал специальную правительственную комиссию. В 1960-м в Исламабаде открыли Центр ядерных исследований. В 1965-м запустили первый атомный реактор на легкой воде, построенный при финансовой помощи США. О военных экспериментах с атомом пока не думали.
Ситуация резко поменялась после поражения Пакистана в войне с Индией. 24 января 1972 года все тот же Бхутто, уже президент Пакистана, собрал в городе Мультан ведущих физиков и инженеров. Перед ними он поставил архисложную задачу – создать «исламскую ядерную бомбу».
Если верить журналистам, никто из участников этого совещания иллюзий по поводу возможностей отечественной науки не питал, а потому основную роль в ядерных исследованиях отвели… военной разведке (ISI). Была создана целая система похищения, покупки и тайного ввоза в страну технологий и оборудования (благо, сырье ввозить не требовалось – урановые месторождения есть на территории самого Пакистана). Физики отвечали лишь за конечную сборку.
Но есть и другая версия. Базируется она на том факте, что при мизерном финансировании и не столь уж больших возможностях спецслужб Пакистана добыть полный цикл производства атомного оружия было просто невозможно. А потому технологию Исламабаду могли только подарить.
Ни для кого, собственно, уже не секрет, что оборудование, необходимое для производства бомбы, вполне официально продавали Пакистану Бельгия, Германия, Голландия, Франция и Швейцария. Значительную часть работу финансировала Саудовская Аравия. США, как минимум, закрыли глаза на нарушение Договора о нераспространении. Впрочем, в ту пору Вашингтон был, в общем-то, не против появления у Исламабада «средств ядерного сдерживания», которыми уже обзавелась просоветская, как тогда считалось, Индия.
В 1976 году в городе Карачи заработал первый реактор на тяжелой воде, построенный канадскими специалистами. Ввод в эксплуатацию аналогичного объекта в городе Часма был запланирован на 1978-й, но французские подрядчики отказались от завершения работ, так как к этому времени ядерные амбиции Пакистана стали абсолютно очевидными. Правда, как считают некоторые эксперты, в результате ISI достались документы, позволявшие освоить технологию производства оружейного плутония.
После смещение Бхутто в результате военного переворота ISI полностью монополизировала контроль над разработкой бомбы. Главным исследовательским центром стала лаборатория Кахута на севере страны. Группой ученых руководил доктор Абдул-Кадир Хан, до этого работавший в мультинациональном атомном консорциуме «URENCO». На родину доктор Хан приехал с молодой голландской женой и, как утверждают некоторые, пачкой секретных документов консорциума, которые и стали основой пакистанских разработок.
В 1986 году по пакистано-китайскому соглашению Исламабад получил от Пекина технологию изготовления ядерного заряда мощностью 25 кТ. В рамках этого соглашения Китай предоставил также специалистов и некоторое оборудование. В 1990-м при помощи китайских специалистов запущен атомный реактор на «тяжелой воде» в районе города Хушаб (провинция Синд).
К концу 90-х у Пакистана было уже 10 урановых и 2–5 плутониевых зарядов. Венцом программы стали успешные испытания сразу 5 ядерных зарядов, проведенные 28 мая 1998 года.
Параллельно с работами по созданию «исламской бомбы» проводились разработки средств доставки ядерных боеголовок. Интенсивная программа исследований и испытаний позволила Пакистану обзавестись полным арсеналом достаточно современных ракет всех радиусов действия (ракеты «Хатаф» с дальностью поражения до 300 км, «Гхаури» – до 1 500 км, «Шахин» – до 2 500 км). Предполагается, что часть технологий по производству баллистических ракет были получены Пакистаном от Северной Кореи.
Сегодня в Пакистане действует 7 атомных реакторов (2 «тяжеловодных», годных для производства оружейного материала), 3 завода по обогащению урана, экспериментальный завод по переработке плутония и 4 завода по производству тяжелой воды.
Ядерный потенциал Пакистана, по оценкам экспертов, насчитывает до 70 боеголовок.
В июле этого года Научный институт международной безопасности (Institute for Science and International Security, США) опубликовал доклад, в котором, на основании данных аэрокосмической съемки, сделал вывод о строительстве в Пакистане еще одного крупного атомного реактора. Завершение работ может занять несколько лет, но в результате Пакистан сможет ежегодно производить достаточно плутония для изготовления 40–50 боевых зарядов (мощности действующего реактора в Хушабе позволяют производить не более 2 боеголовок в год).
«Возможно, Южная Азия движется к гонке ядерных вооружений, которая может привести к разрастанию ядерного арсенала до сотен единиц или, по меньшей мере, к большому расширению запасов оружейного делящегося вещества», – так считают авторы доклада Дэвид Олбрайт и Пол Брэннен.
Власти США ограничились по этому поводу заявлением, что они «постараются уговорить Исламабад не использовать новый реактор в военных целях».
Пакистан поставлял ядерные технологии Северной Корее
В 2003 году ядерная программа Пакистана стала центром скандала. МАГАТЭ заподозрила Исламабад в торговле атомными секретами.
Начавшееся под давлением международного сообщества расследование выявило, что в течение как минимум 10 лет (1987–1997 года) отец пакистанской ядерной бомбы Абдул Кадир Хан продавал секреты своего мастерства соседним странам.
В ходе расследования Хан признался, что передавал ядерные технологии Ирану, КНДР и Ливии. ЦРУ и МАГАТЭ установили, что он создал целую сеть по торговле ядерными секретами. Как предполагается, приобщиться к «атомным тайнам» могли также Египет, Сирия, Малайзия и ряд других стран Азии и Африки, где доктор Хан и его сотрудники часто бывали с деловыми визитами. Были также подозрения, что ученый искал пути сотрудничества… с «Аль-Кайдой»!
Правительство Пакистана было вынуждено признать факты утечки информации и технологий, но постаралась списать все на безалаберность предшественников президента Мушаррафа.
В итоге отец пакистанской бомбы лишился всех государственных постов, но избежал уголовной ответственности. В начале февраля 2006 года президент Первез Мушарраф удовлетворил поданное Ханом прошение о помиловании. При этом Мушарраф заявил, что не допустит независимого расследования деятельности Хана и не откроет ядерные объекты страны для международных инспекторов.
«КНДР располагает всей технологией, которая имеется у Пакистана. Между Пхеньяном и Исламабадом сложился такой же альянс, как между Вашингтоном и Лондоном. Более того, некоторые аналитики полагают, что последнее ядерное испытание, проведенное Пакистаном, в действительности проводилось для Северной Кореи, чтобы работа Пхеньяна в этом направлении могла продвигаться и при этом не последовало никакой реакции (международного сообщества)», – цитировала итальянская «La Stampa» мнение Джона Пайка, директора «Global Security», мозгового центра, занимающегося исследованиями в области военной стратегии по всему миру.
