Убийство
31 августа на борту самолета, летевшего из Москвы в Магас (столица Ингушетии), состоялась знаменательная встреча. В бизнес-классе нос к носу столкнулись президент Ингушетии Зязиков и один из влиятельных местных оппозиционеров Магомед Евлоев (владелец знаменитого сайта «Ингушетия.ру»).
Странное рандеву главного борца с «ингушским режимом» и главы этого самого «режима» добра не предвещало. Хотя, строго говоря, во время самого полета ничего не произошло. Мордобоя не было, и за борт самолета никто никого выбрасывать не собирался…
Примерно в 13.30 самолет приземляется в аэропорту Магас. Пассажиры бизнес-класса выходят первыми. Им подается особый трап. Обоих встречают: Зязикова – приближенные и охрана, Евлоева – родственники и друзья.
Вот только соратникам журналиста приходится ожидать его в здании аэропорта, а президентский кортеж подан прямо к трапу. На летном поле находится порядка 15 машин. Здесь и президентская охрана, и люди министра внутренних дел Мусы Медова, и представители милицейских спецподразделений.
Зязиков тепло приветствует министра, они обмениваются несколькими фразами и президент скрывается в своем автомобиле. Почти одновременно группа оперативников подходит к Евлоеву. Ему предъявляют ордер на принудительную доставку в прокуратуру в качестве свидетеля по какому-то уголовному делу и предлагают проследовать за ними. К трапу уже подан бронированный милицейский УАЗ.
Журналист, если верить наблюдавшим эту сцену пассажирам лайнера, безропотно подчиняется. Впрочем, ничего удивительного. Вокруг десятки вооруженных охранников заклятого врага, а его собственные соратники еще ничего не знают. Евлоев садится в машину и кортеж немедленно срывается с места.
Сопровождающие арестанта оперативники спешат. Они представляют, с кем имеют дело и чем рискуют. Уже через несколько минут соратники Евлоева бросаются в погоню. Одну из машин милицейского кортежа удается остановить. Но… арестанта в ней нет!
Вскоре он обнаружился. В госпитале со сквозной пулевой раной в висок. В 15.50 тяжело раненый Евлоев умирает, не приходя в сознание. По другой версии, в больницу доставили уже труп.
Весть о смерти известного оппозиционера в один миг облетает всю республику. Его соратники и друзья не сомневаются – Евлоев убит, убит подло и коварно. И главный виновник для них очевиден – президент Зязиков. Ведь именно ему и его окружению больше всего мешал бывший заместитель прокурора.
Тем более что о взаимной ненависти Зязикова и Евлоева известно всем. 1 сентября тысячи людей приходят на площадь Назрани, чтобы потребовать отставки «убийцы». Траурный митинг быстро превращается в акцию оппозиции. Над телом журналиста родичи и друзья клянутся в кровной мести тейпам президента Зязикова и министра Медова.
Правительство воспринимает угрозу очень серьезно. К площади стягиваются отряды милиции и спецподразделений. Но отдать приказ о разгоне митингующих пока не решаются. Высокопоставленные чины МВД (сам министр благоразумно не показывается) пытаются уговорить людей разойтись по домам.
Однако лидеры оппозиции непреклонны – Машкарип Аушев и Магомед Хазбиев в воскресенье пытались отбить арестованного у милиции, а теперь требуют возмездия. Более того, они предлагают милиции перейти на сторону оппозиции. Многие в рядах спецназа колеблются – митингующих на время оставляют в покое.
Решительные меры предпринимают лишь рано утром 2 сентября. По данным анонимного источника РИА «Новости», к площади стягивают около 800 бойцов спецподразделений (пришлось вроде бы даже обратиться за помощью к соседним регионам). Полусонных оппозиционеров «давят массой» (на площади остается в основном молодежь, старшие товарищи разошлись по домам с намерением вернуться после намаза). В ход идут дубинки и спецсредства.
Тем временем на свет наконец появляется первый официальный комментарий. Прокуратура Ингушетии возбуждает дело по статье «убийство по неосторожности». По версии следствия, Евлоев пытался выхватить автомат у одного из конвоиров (!) и был убит случайным (!) выстрелом из пистолета.
Версия, особенно в изложении СМИ, звучит нелепо и вызывает массу вопросов. Зачем человеку, вначале добровольно последовавшему за конвоирами, потом набрасываться на автоматчика с голыми руками? И не слишком ли точен выстрел (прямо в висок), чтобы быть случайным?
Правда, и версия преднамеренного убийства политического оппонента «прихрамывает». Уж больно топорно все сделано. Устранять противника вот так, чуть ли не у всех на глазах… Зачем? Для чего? Впрочем, старая мудрость гласит – не ищите злого умысла в том, что можно легко объяснить обычной тупостью.
Так или иначе обстановка в Ингушетии становится по настоящему взрывоопасной. С кровной местью здесь не шутят. Тейп Евлоевых оценивается в 120 тыс. человек – четверть (!) населения республики. Если он всерьез сцепится с родственниками «убийц» – гражданская война захлестнет и Ингушетию, и соседние территории.
В Магасе, похоже, это уже поняли. Но что делать, увы, не знают. Власть пребывает в полной растерянности. Высокопоставленные местные чиновники один за другим спешат отмежеваться от убийства.
Тело Евлоева в госпиталь доставляют лично два высоких чина из МВД и УБОП республики. Они требуют от врачей сделать все, чтобы журналист выжил. Начальник ОМОН Магомед Цороев, как только появляются слухи о его причастности к убийству, мчится к Машкарипу Аушеву, чтобы убедить его – он ни в чем не виноват и готов поклясться в этом на Коране.
Между тем худшего момента для дестабилизации обстановки в Ингушетии просто не найти. «Пятидневная война» в Осетии в этих краях воспринимается совсем не так, как в остальной России.
Старые обиды
В отличие от соседних Дагестана и Чечни Ингушетия стала частью Российской империи еще в 1810 году. Причем в этом случае все прошло мирно. Пока неугомонный Шамиль кружил по горам, изматывая российские армии, ингуши спокойно вживались в роль верноподданных далекого северного императора. Чеченские родичи бузили еще примерно полвека, но в конце концов были принуждены к покорности. С тех пор дороги двух братских (и по крови, и по вере) народов расходились редко.
Наверняка большинство питерских (а потом и московских) чиновников разницы между ними просто не видели. А потому раз за разом отправляли их для «совместного проживания»: сначала в составе Терской области Империи, потом – в Горской АССР и наконец в Чечено-Ингушской АССР. Впрочем, местное население, похоже, настолько привыкло к постоянным перекройкам границ, что просто перестало их замечать. Так продолжалось до 1944 года.
Решение Сталина о насильственном переселении казавшихся ему подозрительными кавказцев навсегда изменило историю региона. Тысячи чеченцев и ингушей были депортированы в Казахстан и Сибирь. Автономию, за ненадобностью, расформировали, и Ингушетия была присоединена к Северной Осетии в виде Назранского района.
В 1956-м ситуацию решили «исправить». Оч ередным высоким постановлением было велено «все вернуть на место». Ранее изгнанных чеченцев и ингушей начали спешно перемещать в обратном направлении. Автономную республику восстановили. Единственное, на что не решились, – отправить прежнее население в Пригородный район, в котором к этому времени уже осело множество осетин.
Боясь наломать новых дров, Москва приняла, как казалось, «соломоново решение»: осетины остались жить там, где жили, а вернувшимся в родные места ингушам выплатили материальную компенсацию. А чтобы руководство возрожденной автономии не сильно плакалось на усеченную территорию – прирезали к ЧИАССР кусок соседнего Ставропольского края.
Казалось бы – вопрос решен. Но в Первопрестольной, как обычно, забыли о характере горцев – обиды на Кавказе помнят долго и предпочитают не прощать, а мстить… Почти сразу нашлись те, кто при случае не уставал повторять: русские нас предали – им больше по нраву осетины. Тем более что соседи были еще и иноверцами – основная часть населения Северной Осетии причисляет себя к православным (в отличие от мусульман-ингушей).
Пока Союз стоял прочно – такие разговоры велись шепотом. Но чем больше «перестройка и гласность» подтачивали могущество союзного центра, тем чаще они стали звучать на улицах, площадях, в студенческих аудиториях и властных кабинетах.
С крахом Союза джинн вырвался из бутылки.
Поводом, по всей видимости, послужил утвержденный в РСФСР еще в апреле 1991-го Закон «О реабилитации репрессированных народов». Несомненно, принимали его с самыми благими побуждениями. Но результат получился в стиле «хотели как лучше». Статью о «территориальной реабилитации» в Ингушетии поняли однозначно – Москва дает добро на возвращение «исконного» Пригородного района. Осетины, естественно, восприняли идею в штыки.
А законодатели только-только вошли во вкус. В стремлении хоть как-то развязать кавказский узел (напомним, к этому времени Чечня уже взяла курс на независимость) Верховный Совет принимает решение о создании отдельной Ингушской автономной республики. Но… без указания границ.
Ситуация стремительно ухудшается. Ингушские семьи, числящие спорную землю своей малой родиной, немедленно устремились туда. И, естественно, не налегке. Ехали с чадами, домочадцами, пожитками…
Сегодня сложно разобраться, кто и почему первым начал стрелять. Но в 1992-м события приняли кровавый оборот. К «разборкам» поселенцев подключилась милиция, взявшая сторону «своих», и непонятного происхождения молодчики с обрезами и автоматами.
Пока федеральный центр уразумел, что к чему, сотни человек погибли или пропали без вести. Тысячи ингушей (и только прибывших, и все еще проживавших в Северной Осетии) превратились в беженцев. Обе стороны наперебой обвиняли друг друга в геноциде…
Для наведения порядка в регион отправили войска. Вместе с ними прибыл и ельцинский спецпредставитель Сергей Шахрай. Но все его усилия пропали втуне. Действия Кремля убедили местную элиту – Москва опять вступилась за осетин. А потому главы семей и тейпов на увещевания президентского посланца отвечали упрямым молчанием.
Никаким реальным влиянием на ситуацию (кроме российских штыков, конечно) Шахрай похвастаться не мог. Зато в Магасе появился собственный политик, в течение нескольких следующих лет игравший ключевую роль в маленькой республике. В феврале 1993 года президентом Ингушетии стал бывший шахраевский заместитель Руслан Аушев. За него проголосовало 95% избирателей!
Причина успеха Аушева проста – он открыто обвинил Шахрая в симпатиях к осетинам.
С тех пор утекло немало воды и было написано множество «планов по урегулированию». Но факт остается фактом – Пригородный район ингушам никто не вернул. В Северной Осетии конфликт предпочитают считать исчерпанным, ссылаясь на то, что осталось решить лишь «кое-какие» технические вопросы. В Ингушетии многие думают по-другому.
По сути, план урегулирования конфликта, принятый еще в 2005-м под руководством Дмитрия Козака (тогда полпреда президента в Южном федеральном округе), не спешат выполнять ни те, ни другие.
Беженцы упорно отказываются покидать насиженные места, где они хотели бы остаться. Осетинские власти, напротив, всячески стараются добиться их «перемещения» в новые поселки. Дело доходит и до применения силы. Так, например, пару месяцев назад был ликвидирован лагерь беженцев в поселке Майское Пригородного района. Были задействованы около 100 оперативников МВД и МЧС.
«Коммерсант» цитировал одного из вынужденных переселенцев: «Они начали силой вытаскивать нас на улицу и разбирать жилые вагончики. Я стал сопротивляться, на меня надели наручники и стали избивать. Я с вами говорю, а у самого все лицо до сих пор в крови».
Со своей стороны, власти Северной Осетии в несговорчивости поселенцев обвиняют… ингушских чиновников. События в Майском один местный госслужащий прямо назвал «ингушским пиар-ходом».
Ингушские политики в долгу не остаются. Они утверждают, что против беженцев-ингушей развернут настоящий террор. Десятки людей числятся пропавшими без вести, но их никто не ищет. А все потому, что «за этими похищениями могут стоят руководители Северной Осетии». Суть их «плана», как утверждают в Ингушетии, проста: спровоцировать беженцев на вооруженный отпор, обвинить их в нарушении законов и тем самым заблокировать процесс возвращения – мол, о каких уступках может идти речь, если это настоящие бандиты.
«Власти никаких мер не принимают, ситуация все больше накаляется, и очень скоро в Пригородном районе снова может разгореться межнациональный конфликт сродни тому, который произошел в 1992 году», – предупреждает депутат парламента Ингушетии Гаракоев.
Кровь не водица
Если бы проблема переселенцев была единственным фактором нестабильности, в Магасе и Москве могли бы, наверное, спать спокойно. К сожалению, это не так. Имеется еще «чеченский вопрос».
Жители Ичкерии – ближайшие родичи ингушей. И хотя в истории двух народов не все было гладко, они связаны друг с другом теснее, чем с прочими соседями.
На самом деле, прежний президент Ингушетии Руслан Аушев сумел совершить почти невозможное. В условиях, когда значительная часть населения с явным недоверием посматривала в сторону Москвы, когда братья-чеченцы (или, по крайней мере, значительная их часть) взялись за оружие, чтобы завоевать полную независимость, Ингушетия осталась верна России.
Президент-генерал проявлял чудеса политической эквилибристики. Ему одновременно удавалось и оставаться в русле общей политики Кремля, и ладить с тейповыми старейшинами, националистами, исламистами…
Самое главное достижение Аушева – невмешательство ингушей в чеченскую войну и в новые разборки с соседями-осетинами. Для этого президенту пришлось уверить сограждан: все происходящие события – тонкая провокация (уж не Кремля ли?), направленная против ингушей. Аргумент вкупе с усилиями по экономическому подъему республики (с молчаливого согласия Москвы ее превратили в настоящий налоговый рай, своеобразный внутренний оффшор) сработал – местные жители сохранили нейтралитет. Но теплых чувств к федералам аушевская политика не добавила.
Москва этот факт высокомерно проигнорировала. По-видимому, в Кремле считали ниже своего достоинства обращать внимание на такие мелочи. А потому, когда в Чечне жизнь более-менее наладилась (во всяком случае, внешне), федералы попытались действовать в Ингушетии так же, как в любом другом российском регионе.
Пока дела в Чечне шли, мягко говоря, не блестяще, Аушеву прощали все – и чуть ли не приятельские отношения с Дудаевым, и постоянную критику военной операции против непокорной Ичкерии, и неоднократные угрозы подать в суд на российскую армию, «чинящую безобразия» на территории Ингушетии.
Однако то, что сходило Руслану Аушеву с рук при Ельцине, при Путине стало невозможным. Но ингушский президент как будто этого не понял. Он, казалось, задержался в прошлом: громогласно называл неконституционным решение о создании в России института полномочных представителей президента, выступал против реформы Совета Федерации, обрушивался с критикой на Госсовет…
Аушеву так и не удалось наладить отношения с новым руководством Чечни. Бывший муфтий Ахмад Кадыров от дружеских объятий уклонялся. Один раз дело чуть не вылилось в крупный скандал. Президент Ингушетии обвинил охранников Кадырова в похищении двух ингушских милиционеров (как он утверждал, с целью обмена на находящегося в ингушском СИЗО чеченца). Дело развития не получило, но отношения были окончательно испорчены.
Несколько раз пылкого президента Ингушетии пытались осадить – не понял. В итоге в конце 2001-го Аушев подал в отставку. В 2002-м – покинул Совет Федерации.
В ту пору Москве, возможно, казалось, что Аушев навсегда ушел в историю. И в Ингушетии решили поставить «стопроцентно своего». Большинство кандидатов, казавшихся неблагонадежными, сняли еще на старте кампании по выборам нового президента. Последний аушевский выдвиженец, в первом туре опережавший «кремлевского кандидата» на добрые 10%, второй тур вдруг с треском «проиграл». Президентом Ингушетии стал Мурат Зязиков – полковник ФСБ, получивший генеральские лампасы аккурат к выборам.
В Кремле, видимо, удовлетворенно потирали руки – Дудаев в могиле, Аушев смирно сидит в Москве, революций и потрясений в регионе не наблюдается. Радость, однако, оказалась преждевременной.
В Багдаде все спокойно?
С приходом нового руководства ситуация в Ингушетии внешне приобрела все черты благостной российской глубинки. Зязиков уверенно рапортовал об успехах в борьбе с коррупцией (над этим все, кто знал обстановку на Кавказе, особенно потешались), о пресечении деятельности «немногочисленных» бандформирований, решении социальных вопросов.
Избиратели дисциплинированно голосовали сначала за Путина, потом за «Единую Россию», потом за Медведева. На думских выборах, как шутили журналисты, «главная партия страны» чуть не отхватила больше 100%! В общем – тишь да гладь, да божья благодать.
Несколько портили картину только сообщения СМИ. Чуть ли не каждую неделю в маленькой республике происходили всякие неприятности. То боевики на станицу налетят. То некого ответственного работника администрации найдут с пулей в затылке. То похитят кого-нибудь с целью выкупа. Когда же речь заходила о местных правоохранителях, то у неподготовленного читателя и вовсе голова шла кругом – тут вам и взятки, и пытки, и бесследные исчезновения с убийствами.
Верили им, конечно, далеко не все, но, как говорится, осадок оставался. Тем более что, очищая республику от соратников прежнего президента, Зязиков перессорился чуть ли не со всеми мало-мальски влиятельными ингушскими кланами. И от них особой деликатности ждать не приходилось.
В 2003 году террористы-смертники подорвали здание УФСБ в Магасе, в 2004-м – попытались ликвидировать самого Зязикова (его кортеж протаранил начиненный взрывчаткой «Жигуль»).
Не успел ингушский президент оправиться от контузии – новая напасть. Боевики атаковали сразу несколько городов. Обстрелам подверглись 19 (!) военных и правительственных объектов. Отдельный отряд прорывался в столицу Ингушетии – Магас. В ночных боях погибло несколько десятков милиционеров, военнослужащих и мирных жителей. Больше сотни получили ранения.
Позднее в прессе появилась информация, что данные о готовящемся нападении были получены спецслужбами за 10 (!) дней до трагических событий. Официальных комментариев не последовало.
Как бы то ни было, критическая неспособность местной власти контролировать ситуацию просто бросалась в глаза. Но… Зязиков остался на посту. А в 2005-м был повторно избран президентом Ингушетии (уже по новой системе назначений).
С тех пор столь масштабных терактов больше не случалось, но еженедельные инциденты не только не прекратились, но, кажется, стали еще более частыми. Формат «фронтовых новостей» стал привычным для репортажей из Ингушетии.
Окружение Зязикова реагировало на ситуацию в типично советском стиле: если невозможно справиться с проблемой – сделай вид, что ее нет. Большинству местных СМИ очень быстро сумели объяснить, как правильно освещать события. Единственной проблемой оставался непокорный сайт «Ингушетия.ру»…
Следствия
До сих пор власти привычно списывали все проблемы Ингушетии на недобитых террористов, ваххабитов, бандитов. Даже в комментарии по поводу убийства Евлоева единоросс Владимир Васильев (председатель думского комитета по безопасности) умудрился приплести «Аль-Каиду»…
Однако на деле речь идет не об «отдельных недостатках в работе правоохранительных органов».
Ингушетия сегодня – клубок сложнейших противоречий, который в любой момент может полыхнуть новым региональным конфликтом.
Поддержав Южную Осетию и Абхазию против Грузии российские политики затянули ингушский узел еще туже. Москва «снова воюет за осетин» – именно так будут теперь говорить все, кто хотел бы, чтобы пропасть между Ингушетией и остальной Россией стала непреодолимой.
Но и этого как будто показалось мало. Смерть Евлоева (случайная или нет) дает местным сепаратистам сильнейший козырь.
Еще при жизни журналиста активно обсуждалась идея проведения Пятого чрезвычайного съезда ингушского народа – альтернативы зязиковскому парламенту, куда не пропустили представителей многих влиятельных тейпов. Эдакого нового центра власти. Теперь же на траурном митинге Магомед Хазбиев открыто заявляет: «Раз они признали Абхазию и Южную Осетию, мы просим их признать независимость Ингушетии».
Вот так. Прямо и без обиняков.
Между тем, поле для маневра у Москвы чрезвычайно узкое. За последние годы она много сделала, чтобы местные жители перестали воспринимать ее как защитницу и независимого арбитра. Точнее, многого не сделала.
В новых условиях продолжать поддерживать абсолютно лояльного Зязикова – выбор явно не лучший. Очень меткую характеристику такой позиции дал Гейдар Джемаль: «Оставить сейчас Зязикова на его посту – значит согласиться с тем, что он будет убит в статусе президента».
Но и отставка ингушского президента мало что решает. Оппозиция требует возвращения Аушева. Однако иметь дело со своевольным генералом Кремль вряд ли захочет. Это будет распиской в собственной несостоятельности.
Кроме того… сам Аушев пока не спешит выходить на авансцену. Напрасно митингующие призывают его вернуться в Ингушетию и защитить их. Аушев то ли выжидает, то ли… не готов взвалить на себя решение накопившихся проблем.
Генерал прекрасно понимает ситуацию в республике и, вполне возможно, трезво оценивает свои силы. Повторить трюк начала 90-х в Ингушетии вряд ли удастся.
Аушев ждет. Зязиков ждет. Москва ждет.
Странное ожидание. Странная тишина.
Как будто перед бурей……
Клятва мести, данная над телом погибшего, по ингушским адатам (религиозным законам) особенно священна. От нее нельзя отказаться. И род обязан помнить о ней до тех пор, пока убийцу (или его родичей) не постигнет заслуженная кара. Причем произойти это может и через поколение, и через два.
Обстановка в Ингушетии становится по-настоящему взрывоопасной. С кровной местью здесь не шутят. Тейп Евлоевых оценивается в 120 тыс. человек – четверть (!) населения республики. Если он всерьез сцепится с родственниками «убийц» – гражданская война захлестнет и Ингушетию, и соседние территории.
В Ингушетии многие до сих пор уверены – в 1992 году на помощь Северной Осетии пришли «братья» из Южной Осетии и Абхазии. И эта обида не из тех, что быстро предаются забвению.
Сегодня отношения между осетинами и ингушами испорчены настолько, что они готовы винить друг друга чуть ли не во всех бедах.
Во время трагических событий в Беслане существовали реальные опасения, что ситуация в Северной Осетии выльется в ингушские погромы. Главарем бандитов, по официальной версии, был некий Магомед Евлоев (тезка и сородич убитого журналиста) по кличке «Магас». До сих пор в городе многие убеждены, что среди террористов, захвативших школу, были и другие ингуши. И уже тогда звучали призывы к мести.
Пригородный район – не единственный «территориальный вопрос». Например, между Ингушетией и Кабардино-Балкарией имеется узкая полоска земли с единственным селением Хурикау. Несмотря на осетинское название, живут там в основном ингуши. Но юридически это Северная Осетия.
Не существует и официальной (закрепленной документами) чечено-ингушской границы. Еще в 1993 году генерал Аушев подписал с генералом Дудаевым договор, по которому Сунженский район передавался Ингушетии (чеченцы оставили за собой Серноводск и Ассиновскую). С тех пор споры о его принадлежности не прекращаются. В 2001-м в Чечне создали «свой» Сунженский район с центром в Серноводске, а с появлением в правительстве Рамзана Кадырова стали все настойчивее добиваться «возвращения исконных территорий». Впрочем, это не удивительно. Ведь в ингушском Сунженском районе обнаружены залежи нефти.
Александр Коновалов, президент Института стратегических оценок и анализа:
«Режим Зязикова совершенно кошмарный и никаким влиянием и авторитетом в республике не пользующийся, над республикой издевающийся. Когда была чеченская кампания, в Ингушетии было спокойно, а сейчас Чечня относительно спокойна, а в Ингушетии доходит до взрыва. Непонятно, почему власть так упорствует, доводя ситуацию до того, что в Ингушетии начинают собирать подписи за выход из состава России».
Генерал-лейтенант Владимир Шаманов, бывший командующий группировкой войск в Чечне:
«Сегодня наиболее серьезное противостояние отмечается в соседних с Чеченской республикой Дагестане и Ингушетии, где находятся как боевики, ушедшие из Чечни, так и «свои» бандиты. Правоохранительные органы вызывают резкое неприятие значительной части населения, поскольку защищают не столько обычных граждан, сколько коррумпированную власть, а попутно занимаются поборами и крышеванием бизнесменов».
Юлия Латынина, известная журналистка, писательница:
«Евлоев возглавлял законную оппозицию, призывающую к отставке Зязикова. Он был не из тех, кто берет в руки оружие и отправляется в лес, чтобы бороться с Россией. Его смерть означает, что многие молодые люди поймут, что участвовать в законной оппозиции бессмысленно… И что гораздо лучше уйти в лес».
Пока, похоже, в Кремле не решили, что делать с Ингушетией. «С Зязиковым плохая ситуация. Будем думать», – так откомментировал ситуацию «осведомленный кремлевский источник» газеты «Ведомости».
Прокурор, ставший журналистом
Большую часть жизни Магомед Евлоев был типичным советским (потом российским) служащим. Карьеру его нельзя назвать головокружительной – дослужился до заместителя прокурора Маглобекского района Ингушетии. Невелика шишка, но все-таки «человек с положением».
Уход Евлоева с госслужбы – тема довольно смутная. Достоверно известно только, что будущий журналист покинул служебный кабинет и занялся частной адвокатской практикой. А параллельно создал сайт «Ингушетия.ру», на котором сначала просто высказывал свои мысли и идеи, а потом стал публиковать новости из родной республики. Вот тут-то к скромному прокурорскому работнику неожиданно пришла слава. Его стали читать. А главное – ему начали верить.
Очень скоро стало понятно – с правителями Ингушетии Евлоеву не по пути. Сначала от него доставалось Аушеву (тот, правда, гордо нападки игнорировал), потом – Зязикову. И чем дольше отставной генерал ФСБ пребывал в президентском дворце в Магасе, тем яростнее становился Евлоев.
«Ингушетия.ру» превратился в главный рупор недовольных. При этом сам Евлоев отнюдь не претендовал на непогрешимость или какую-то особую беспристрастность. Он объявил президенту Ингушетии настоящую информационную войну и вел ее в общем-то без правил. Доставалось и осетинским соседям – команда Евлоева твердо стояла «на страже ингушских интересов».
Но главным объектом критики, конечно, был Зязиков, а также его приближенные и родственники. Журналист-самоучка бил не в бровь, а в глаз.
Пока коллеги по цеху тихо посмеивались над верноподданническими итогами думских выборов (в Ингушетии «проголосовало» 98%!!!), Евлоев времени не терял. Его единомышленники развернули в республике акцию «Я не голосовал». И через месяц предъявили прокуратуре… десятки томов, где черным по белому было написано: «На выборы не ходил. Ни за кого не голосовал. Подпись». Таких записей набралось около 87 тыс. И все от граждан Ингушетии в возрасте от 18 лет. А это больше половины местных избирателей. Так что «Ингушетия.ру» задался резонным вопросом: откуда же взялась заявленная избиркомом явка в 98%?
Думается, что после этой истории в администрации президента Зязикова сайт «Ингушетия.ру» открывали по нескольку раз в день, причем не без дрожи в руках.
Зязиков удар держал слабо. Начались казуистические отговорки, ссылки на отсутствие в списках паспортных данных. В общем, прокуратура ходатайство не приняла.
Евлоев же унывать не стал. И через полгода в Администрацию президента России были доставлены еще то ли 80, то ли 100 тыс. подписей (на этот раз с паспортными данными) с просьбой… вернуть в Ингушетию в качестве президента знаменитого Руслана Аушева!
Через пару недель сайт «Ингушетия.ру» в судебном порядке признали экстремистским и подлежащим закрытию. Только как это сделать, никто толком не представлял. Потому как сам сайт уже давно «вещает» на Россию с американского сервера, а его главный редактор – Роза Мальсагова – торжественно убыла во Францию, где и попросила политического убежища.
А вот Евлоев остался в России…
