…НЕСКОЛЬКО ДЕСЯТИЛЕТИЙ ПОДРЯД ЭТО ДРЕВНЕЕ АЗИАТСКОЕ ГОСУДАРСТВО СТРОИЛО СВОЙ ОСОБЫЙ «БИРМАНСКИЙ СОЦИАЛИЗМ»…
…СТОЛИЦЕЙ ЗДЕСЬ ПРАВЯТ ГЕНЕРАЛЫ, А ОКРАИНАМИ – ПЛЕМЕННЫЕ ВОЖДИ…
…СЕГОДНЯ СТРАНА ВЫШЛА НА ВТОРОЕ МЕСТО В МИРЕ ПО ПРОИЗВОДСТВУ ОПИУМА…
МЬЯНМА
Когда великому воину Алаунпая удалось положить предел смутам на бирманских землях и объединить страну в единое королевство,
у священной пагоды Шведагон основатель последней династии Конбаунов провозгласил наступление «вечного мира».
Возле «Золотой пагоды» был заложен город, имя которого в переводе с бирманского означает «конец вражде».
Судя по новейшей истории, назвав столицу Бирмы таким именем, великий полководец Алаунпая оказался чересчур большим оптимистом…
Этой осенью давно позабытая всеми Мьянма несколько недель находилась в центре внимания мировых СМИ.
В главном городе страны Янгоне намечалось нечто похожее на революцию. Тысячи буддийских монахов, студентов и горожан развернули настоящие уличные сражения с армией и полицией. Протестующие требовали отставки военного режима, снижения цен на топливо и освобождения Аун Сан Су Чжи – легендарной дочери основателя современной Бирмы Аунг Сана, которая на свою беду выиграла выборы 1990 года (после чего генералы тут же поместили ее под домашний арест).
Требования демонстрантов были столь же предсказуемы, как и ответ властей. Генералы жестко разогнали толпы на улицах, отключили по всей стране Интернет и телефонную связь с внешним миром, блокировали монастыри (традиционный оплот сопротивления военному режиму) и арестовали энное число монахов (никто точно не знает какое именно).
При этом явно не обошлось без жертв, число которых также остается неизвестным. Правительство говорит о нескольких случайно убитых, оппозиция – о сотнях (и даже тысячах) трупов буддийских монахов и студентов, которых затем тайно кремировали.
Мировое сообщество на ситуацию в Мьянме реагировало вяло, ограничившись дежурными заявлениями, ритуальными санкциями и ни к чему не ведущим обсуждением в Совбезе ООН…
Истоки
В годы Второй мировой войны тогдашнюю Бирму (нынешнюю Мьянму) с полным правом можно было назвать «страной-партизанкой». Местные племена энергично боролись и против британцев, и против сменивших их на короткий срок японцев.
Момент окончания военных действий (в 1945 году) в Бирме никто не заметил. В этих краях партизанская война продолжилась как ни в чем не бывало – поменялся лишь состав участников.
Бежали японцы, через некоторое время ушли британцы, а «война всех против всех» только набирала обороты. Бирманские племена резали друг друга из-за старых и новых обид, из-за идеологии, из мести, из-за контроля над территориями, но чаще всего – из-за опиума… Войны то вспыхивали, то затухали, и в то, что они когда-нибудь закончатся, не верил никто. До сей поры на землях Бирмы-Мьянмы идет гражданская война, которой не видно ни конца, ни края…
Между тем, еще в 30-е годы ХХ века Бирма представляла собой образцовую колонию Британской империи. В стране ускоренными темпами шла модернизация – прокладывались дороги, энергично развивалась нефтяная промышленность, постепенно распространялось европейское образование. Сельское хозяйство испытывало подъем – около половины экспортного риса в мире приходилось именно на Бирму.
Однако «европеизация» Бирмы имела и свою оборотную сторону. В стране появилась национальная интеллигенция, которая горела желанием дать счастье народу и в связи с этим твердо вознамерилась перевернуть в стране все вверх дном (довольно типичная ситуация для многих азиатских стран).
Среди бирманских националистов было немало искренних и отважных людей, всей душой желавших принести отсталому отечеству прогресс и процветание. Правда, никто толком не знал, как именно этого можно добиться.
Приход японцев в Бирму поначалу был воспринят некоторыми бирманскими национальными деятелями как долгожданное избавление от ига белого человека. Однако воины микадо быстро показали свое истинное лицо и вскоре в стране образовалась Антифашисткая лига народной свободы. Лига получила оружие от прежних угнетателей – британцев – и задала японцам доброго перцу.
После войны британцы довольно быстро пришли к мысли, что Бирму (равно как и Индию) стоит предоставить самой себе. Антифашистская лига народной свободы казалась многим естественным правительством новой независимой страны. Но по мере приближения к власти Лигу начало трясти и лихорадить.
В июле 1947 года был зверски убит Аунг Сан – пожалуй, самый авторитетный бирманский лидер, которого по праву можно считать отцом новой, независимой нации. Прежние вожди сопротивления стали посматривать друг на друга косо, а от Лиги начали откалываться фракции и группировки.
После провозглашения независимости государства в 1948 году британцы спешно убрались из Бирмы, предоставив новым властям самим разбираться с нищей и полуразрушенной страной. Из Бирмы британцы ушли столь же бестолково, как и из Индии, – наобещали с три короба, перессорили всех со всеми, а потом плюнули и удалились по-английски.
В Бирме, между тем, царила махновщина на азиатский манер. Окраинные племена (шаны, карены, чины, качины и проч.) подумывали о независимости, усердно засевали поля опиумом и посылали центральное правительство куда подальше.
Государством в этот период управлял премьер У Ну – интеллигентный мечтатель, явно не способный оседлать разноплеменную бирманскую вольницу.
Как налаживать жизнь в развороченной стране никто толком не знал, а потому «отцы нации» решили заняться делом, требующим гораздо меньшего интеллектуального напряжения – они начали энергично интриговать друг против друга.
В итоге в 1958 году Антифашистская лига народной свободы распалась на две части. Первая фракция – так называемая «чистая» (во главе с У Ну), вторая – «стабильная» (находившаяся в оппозиции и сохранившая прежнее название АЛНС).
Армейская верхушка презрительно посматривала на «болтунов-интеллигентов» и готовилась дать им крепкого пинка кованым сапогом. Пару раз они пытались сделать это в 50-е годы, но окончательно гражданских вышвырнули из кабинетов власти в 1962-м.
Во главе страны стал генерал Не Вин, распустивший все партии, свернувший всякое подобие демократии и основавший единственную правильную партию – Партию бирманской социалистической программы. Программа называлась не много не мало – «Бирманский путь к социализму».
В ту пору Не Вин был полон сил и его неудержимо тянуло к революционным преобразованиям. Новый диктатор был колоритной личностью с непомерными амбициями и полной кашей в голове.
Не Вин выгнал индийцев из правительства, китайцев – из бизнеса, национализировал собственность и с удивлением обнаружил, что дела пошли еще хуже, чем прежде.
Какое-то время Не Вин и генералы размышляли, куда бы двинуть свою страну дальше. Альтернатив оказалось немного. Можно было объявить себя антикоммунистами и уйти под крыло американцев и британцев. Можно было начать строить коммунизм (в двух вариантах – китайском или советском). Можно было, наконец, избрать нечто среднее по примеру Неру в Индии.
Но из всех известных путей Не Вина ни один не впечатлил. Некоторое время страна в нерешительности потопталась на месте, а потом побрела куда глаза глядят, прямо по ухабам и буреломам, следуя своим особым путем строительства «бирманского социализма».
«Бирманская доктрина» представляла собой странную помесь вульгарного марксизма, буддизма течения тхеравада, фантазий самого Не Вина и вызывала неподдельный ужас у правоверных идеологов из ЦК КПСС (вследствие чего отношения Бирмы и СССР так и не сложились).
На практике путь к социализму проходил по формуле известного советского анекдота о том, что «в дороге кормить никто не обещал». Из магазинов исчезли товары, появились карточки, во многих местностях начался голод.
Бирма довольно быстро оказалась в международной изоляции, что поначалу несколько тревожило генералов. Однако через некоторое время Не Вин обнаружил забавную штуку – оказывается, можно вдрызг разругаться почти со всеми сильными мира сего и при этом не только сохранить власть, но и особенно не беспокоиться за завтрашний день.
Малейшее недовольство в стране жестко подавлялось армией и тайной полицией, которые были поставлены в особо привилегированные условия.
Повседневное управление довольно быстро наскучило Не Вину. В 1981 году он выдвинул на первые позиции генерала Сан Ю, который де-факто управлял страной вместо самого Не Вина, уже давно превратившегося в мрачного затворника, ведущего уединенный и праздный образ жизни.
К концу 80-х Не Вин и его окружение окончательно уснули. Им казалось, что никто и ничто уже не может потревожить их царственный покой. Внизу, у подножия «бирманского трона», мирно дремлет покорный народ, с буддистским равнодушием относящийся ко всем чудачествам самодуров-генералов. Что же до буйных сепаратистов, то и те мало-помалу успокоились, вполне удовлетворившись возможностью беспрепятственно хозяйничать в своих медвежьих углах.
Между тем, денег в казне разоренной страны катастрофически не хватало. В связи с этим бестолковое правительство не нашло ничего лучше, как объявить об изъятии у населения банкнот в 25, 35 и 75 кьят. Иными словами, почти у всего населения в один день забрали все сбережения.
Едва генерал Сейн Лвин обнародовал сие решение, как страна взорвалась. Улицы столицы переполнили десятки тысяч протестующих. Тон задавали студенты, яростно громившие правительственные кварталы.
Некоторое время власть пребывала в странном оцепенении – ТАКИХ выступлений не видели уже давно. Выхода было два – менять систему или менять главу системы. Из двух зол «верные и преданные генералы», естественно, выбрали меньшее.
Не Вин, к тому моменту совершенно удалившийся от дел, предоставил генералу Сейн Лвину (известному исключительной жестокостью) возможность действовать. Генерал занял пост президента, немедленно закрыл все университеты и бросил против демонстрантов войска и полицию.
Но странная штука – несмотря на жесткость принятых мер, ничто не помогало. Демонстрации лишь усиливались. Солдаты все чаще отказывались стрелять по толпе.
Сейн Лвину пришлось уйти. Однако и выдвижение гражданского лица (Маунг Маунга) не спасло ситуацию – государство продолжало катиться под откос. Генералы вновь официально взяли власть в свои руки и… вновь оказались в тупике.
В конце концов в стране были объявлены выборы.
Долгое правление бестолковых военных достало всех до такой степени, что Национальная лига за демократию во главе с Аун Сан Су Чжи (дочерью легендарного основателя Бирмы Аунг Сана) завоевала победу без особых проблем.
Партия национального единства (наследница невиновской ПБСП), как и положено проправительственной партии, лишенной административного ресурса, потерпела позорное поражение.
Подумав некоторое время, генералы послали результаты выборов куда подальше, Аун Сан Су Чжи поместили под домашний арест и стали править по-прежнему (благо, за это время страсти несколько улеглись и можно было не опасаться новых массовых выступлений).
В столице наступило временное затишье, чего нельзя было сказать об окраинах страны, где почти полвека, не прекращаясь, шла настоящая война центрального правительства с местными племенами.
Война племен
Бирма всегда представляла собой этакий азиатский интернационал. Помимо основного (как сейчас любят говорить, государствообразующего) народа – бирманцев – в стране существует бесчисленное множество «племен и наречий».
70 основных народностей Бирмы принадлежат к тайской (шаны) и тибето-бирманской (карены, нага, кая, чины, качины и проч.) языковым группам, а также к так называемой монкхмерской семье языков (ва, моны и др.).
Бирманцы расселены в центре и на юге страны. Прочий «интернационал» разместился на окраинах: на западе – чины и нага, на востоке – кайя, моны, шаны и карены (они же занимают и дельту реки Иравади), на севере – качины, палаун и ва. Помимо местных племен на побережье, в городах и дельте Иравади живут тамилы, бенгальцы, полмиллиона китайцев, а также выходцы из народа телугу.
Самые жесткие схватки происходили на землях Шан.
Война здесь началась еще в былинные времена. В конце 40-х годов китайские коммунисты разбили армию Гоминьдана. Большая ее часть бежала на Тайвань. Несколько отрядов под командованием генерала Ли Ми, отрезанных от побережья и прижатых к бирманской границе, спаслись от преследования в области Шан.
Оказавшись на территории чужого государства, гоминьдановцы отнюдь не спешили разоружаться. Чувствуя слабость центрального правительства, они обосновались в Шане на правах полновластных хозяев. Это мало устраивало китайских коммунистов, которым не особенно улыбалось иметь рядом с границей вооруженную группировку бывших противников по гражданской войне.
На полномасштабное вторжение в Бирму Пекин не решился – тем более что успех военной операции в этих труднодоступных местах представлялся более чем сомнительным. Однако народный Китай начал энергично помогать бирманским коммунистам, которые открыли фронт против гоминьдановцев.
Впрочем, вскоре значительная часть армии Ли Ми при помощи американцев была переброшена по воздуху на Тайвань.
Эвакуация гоминьдановцев ничуть не утихомирила шанцев. Через некоторое время местные племена сформировали еще пару-тройку «освободительных армий», действовавших по методу пана-атамана Грициана-Таврического – то бишь грабивших всех подряд без разбору.
Соседи из Лаоса и Таиланда также не дремали – вооруженные банды из «сопредельных стран» одна за другой налетали на область Шан, пощипывая то коммунистов, то местных племенных князьков.
Вскоре разобраться, кто под какими знаменами сражается, стало решительно невозможно. Правда, при всем различии идеологий враждебные группировки объединяла одна-единственная штука – опиум. К нему с почтением относились практически все.
В условиях тропического «гуляй-поля» наркобизнес расцвел пышным цветом. Через непродолжительное время высокие идеологические споры были энергично задвинуты в самый дальний угол – яростная борьба развернулась за опиумные поля, караванные тропы и рынки сбыта.
В конце 80-х компартия Бирмы приказала долго жить, объявив о своем самороспуске. Но это вовсе не означало, что бывшие коммунистические отряды, контролировавшие часть области Шан, тихо-мирно сложат оружие и «перекуют мечи на орала». Самороспуск компартии ровным счетом ничего не значил – на подконтрольных ей территориях была провозглашена власть так называемой Объединенной армии Государства Ва. Иными словами это означало – полевые командиры, ранее действовавшие под красным флагом и серпом с молотом, сменили символику, но отнюдь не образ мыслей и действий.
Изредка мятежные шанцы объединялись, чтобы противостоять набегам центрального правительства, которое на протяжении десятилетий без особого успеха пыталось восстановить свой контроль над областью.
Карательные экспедиции традиционно происходили по одной и той же схеме – решительное наступление правительственных войск – первые успехи – увязание в партизанской войне – позорное отступление.
Тем не менее, в 1996 году удача улыбнулась «бирманским федералам» – штурмом был взят Хомонг, главная база Армии Мон-Тай, одной из сильнейших шанских группировок. Руководителя Мон-Тай Кун Са арестовали. Вслед за этим другим группировкам было предложено перемирие с явным намеком – откажетесь, мы вам устроим «второй Хомонг». Большинство согласилось.
На время активные бои в Шане затихли. Однако власть центрального правительства по-прежнему осталась призрачной. Самозваные армии Мон-тай, Восточной Шан, армия Национально-демократического альянса Мьянмы продолжали привольно торговать опиумом и «держать бронепоезд на запасном пути» на случай, если вдруг генералам в Рангуне вздумается на деле, а не на словах ограничить автономию буйных шанцев.
Нечто похожее происходило и с каренами.
Карены рассчитывали на создание своего собственного государства еще в ту пору, когда британцы в оперативном порядке покидали бывшую колонию.
Из невнятного бормотания колониальных чиновников, спешно паковавших чемоданы для отправки в Лондон, карены поняли, что Великобритания обещает им независимость. Это весьма впечатлило и обрадовало суровых местных вождей.
Однако центральное правительство в Рангуне имело на сей счет свое мнение. И доказывать право на самостоятельность каренам пришлось с оружием в руках (что они и делали с переменным успехом на протяжении следующих шести десятилетий).
Карены, в отличие от многих других племен, пытались сделать вид, что они борются за идею, а не за прибыли от опиумной торговли. С этой целью местный вождь, генерал Бо Мя, торжественно провозгласил кампанию по борьбе с опиумом.
Официально производство и торговля на территориях, занятых каренами, были запрещены. Сложно сказать, на кого именно Бо Мя желал произвести впечатление – в Рангуне слишком хорошо знали цену всем этим кампаниям, а на Западе вряд ли можно было отыскать хотя бы пару-тройку толковых дипломатов, разбиравшихся во всех тонкостях внутрибирманской межплеменной склоки и способных по достоинству оценить инициативу Бо Мя.
В 1997 году правительственные войска атаковали и захватили столицу Манепло, опорный пункт каренов.
Бо Мя сильно обиделся на вождей других племен, которые в трудный момент де-факто предали каренов. Удрученные разгромом шанцев, часть полевых командиров мятежных провинций решили временно приостановить борьбу и не нарываться на крупные конфликты с Рангуном.
В итоге и сам генерал Бо Мя нехотя пошел на перемирие, а потом, плюнув на все, отошел от власти (как подозревают, чисто номинально), отдав бразды правления своему сыну Нердах Мя. С той поры карены приостановили активные боевые действия в обмен на фактическое признание центральным правительством их самоуправления.
На землях Аракан против рангунского правительства боролись местные мусульмане. В 1977 году, после неудачного покушения на Не Вина, бирманцы устроили настоящую резню приверженцев ислама, многие из которых, спасая свои жизни, бежали к единоверцам в Бангладеш. Оставшиеся в Бирме мусульмане образовали подпольные террористические ячейки, которые не упускают любого удобного случая, чтобы расквитаться за прошлые обиды.
На территориях, примыкающих к индийской границе, хозяйничает так называемый Национальный Фронт Чин (чины – основное население в этих краях).
Чины скептически относятся ко всяким перемириям с бирманскими генералами. Они неплохо дружат с родственными племенами в Индии и Бангладеш и планомерно ведут дело к созданию собственного государства.
Есть еще и Организация Независимой Качин. Качины твердо придерживаются принципа – никогда не смешивать слово и дело. Они подписали с центральным правительством соглашение о прекращении огня и твердо пообещали вести себя более или менее цивилизованно.
И немедленно продолжили заниматься прежними делами – возделыванием опиумных полей, торговлей героином и отстрелом чужаков, имевших неосторожность забрести на подконтрольные им плантации (о такой мелочи, как сдача оружия, качины даже и не помышляли).
Область Кайя отказалась присоединяться к Бирманскому Союзу еще в 1948 году (в связи с чем военные убили местного лидера У Би Хту).
С конца 50-х годов в провинции действует так называемая Армия Каренни, довольно успешно воюющая против бирманцев.
В 1976 году генералы в Рангуне решили провести масштабную зачистку в регионе.
Значительную часть мирных жителей планировалось силой выселить с традиционных мест проживания, чтобы лишить партизан поддержки населения. Десятки тысяч были переселены, многие бежали в Таиланд. Проблемы это не решило – партизаны в этих краях так и не перевелись по сей день…
Странная диктатура
Правды ради надо сказать – не стоит представлять Бирму этаким царством мрака и печали. С голоду люди не умирают, концлагеря отсутствуют, жизнь кое-как идет. Особых достижений нет, но и катастрофических провалов тоже не видно.
Здешняя «диктатура» носит довольно разгильдяйский характер. Добрая половина страны контролируется племенными вождями (по совместительству наркоторговцами). В экономике царит бюрократическая неразбериха – государственное добро растаскивается по формуле Жванецкого «что охраняю, то и имею». Правительство живет своей жизнью, народ – своей. Высочайше установленные ограничения на связи с внешним миром частично компенсируются контрабандистами, которые действуют без всякой оглядки на «диктатуру» (ибо, выражаясь новорусским сленгом, «крышуются» теми же самыми военными и спецслужбистами).
В общем, до северокорейских порядков стране весьма и весьма далеко.
Бирманцы, конечно, не жируют. При этом надо помнить, что и в соседних странах-гигантах (Китай, Индия), резво рвущихся в самые первые строчки мировых экономических рейтингов, миллионы людей по-прежнему живут, мягко говоря, весьма и весьма скромно (даже по самым минимальным меркам).
Поэтому не стоит относить бедственное положение Мьянмы исключительно к «заслугам» генералов (хотя их доля вины, безусловно, огромна).
По сравнению с соседними прогрессивными авторитарными государствами (Сингапур, Малайзия) военно-бюрократический режим Мьянмы выглядит жалко. Авторитаризм здесь, конечно, есть, а вот с прогрессом туговато.
Тем не менее, генералы смогли худо-бедно дать начальное образование крестьянским детям (даже в самых отдаленных селениях), создать своеобразную медицинскую систему (ежемесячно в каждую деревню приезжает передвижной военный госпиталь, проводятся вакцинации), предотвратить всеобщий голод и повальные эпидемии.
Для нищей страны, в которой постоянно тлеет огонь гражданской войны, это не так уж мало.
Тем не менее, военный режим крайне непопулярен среди населения. Именно поэтому генералы опасаются объявить в стране свободные выборы. Почти все понимают, что в случае их проведения власть получит Аун Сан Су Чжи, а генералам придется в лучшем случае отправиться на пенсию, в худшем – объясняться со следователями.
Последний план примирения, пышно названный «Дорожная карта мьянманского пути к демократии», обнародовали осенью 2003 года. К его составлению был прямо причастен генерал Кхин Ньюнт, бывший премьер-министр страны (ныне находится под домашним арестом). План был многословным и расплывчатым, но даже его исполнение натолкнулось на сопротивление консервативно настроенных генералов.
Ситуация почти тупиковая. Даже генералы понимают, что продолжение военного правления ни стране, ни даже им самим ничего хорошего не принесет.
Возмущение начала осени может повториться в любой момент. При этом известно, что режим генерала Тан Шве уже столкнулся с отказом многих солдат и офицеров стрелять в демонстрантов. Пока диссидентов в погонах удалось утихомирить (по некоторым данным для этого пришлось арестовать пять генералов-отказников и разоружить несколько сотен офицеров и солдат!). Однако никто не даст гарантии, что это удастся сделать в следующий раз.
К сожалению, даже если бы режим Тан Шве вновь, как и в 1990 году, пошел на свободные выборы, это, увы, не решило бы ни одной проблемы. Беда в том, что демократия может оказаться для Мьянмы еще хуже, чем жестко-бестолковое правление упертых генералов.
Первая и главная проблема, которую придется решить демократической власти, – это сохранение единства страны. Сегодня де-факто «национальные окраины» Мьянмы независимы и представляют собой диковинный набор никем не признанных (но реально существующих) наркореспублик, энергично приторговывающих опиумом.
Решить проблему можно двумя способами – либо распустив бывший Бирманский Союз, либо силой подавив сепаратизм.
Роспуск Союза внешне кажется самой справедливой мерой. Ежели шаны, карены, чины и качины желают жить сами по себе, то какого же рожна удерживать их силой?
Беда в том, что Мьянма – это не Чехословакия, мирно разошедшаяся по двум уютным европейским углам. И даже не Советский Союз, который отделался лишь несколькими локальными войнами по периметру южных границ. В случае формального развода Мьянма скорее всего повторит судьбу Югославии, причем повторит на азиатский манер – то бишь все будет на порядок жестче.
Заметьте – и СССР, и Югославия до распада несколько десятилетий жили в мире и покое. Ни бывший «советский народ», ни югославы не имели многолетней привычки засыпать в обнимку с «калашом» и расставлять противопехотные мины вокруг мест проживания. И тем не менее, даже сугубо мирные советские и югославские граждане умудрились ввязаться в целый ряд кровопролитных войн (Карабах, Босния, Приднестровье, Сербская Краина в Хорватии, Таджикистан, Косово, Осетия, Абхазия, Фергана и, наконец, Чечня). Что уж говорить о народах Мьянмы, где несколько поколений выросли с оружием в руках и совершенно не представляют иной жизни, кроме беганья по горам с автоматом, стрельбы в джунглях да опиумной торговли.
Формальный роспуск Мьянмы немедленно оживит главную проблему, возникающую при распаде любого государства, – проблему новых границ, дележа имущества и взаимных экономических претензий. В результате нынешний вялотекущий конфликт немедленно превратится в полномасштабную кровавую войну.
Как избежать подобного сценария, не знает никто. Бирманские генералы пока поддерживают статус-кво – и это лучшее, что они могут предложить.
Пресловутое «мировое сообщество» давно махнуло на Мьянму-Бирму рукой и в отношениях с ней использует старый набор давно проржавевших инструментов – пустопорожние речи о демократии, санкции и смехотворное включение Мьянмы в разного рода «черные списки». Все эти меры давно приелись, никого не впечатляют, ни на что не влияют и ничего не меняют.
Очевидно, что страна остро нуждается в масштабной внешней помощи – и экономической, и политической. Однако столь же очевидно, что эта помощь вряд ли может прийти от США или ЕС. Скорее, в данном случае можно возлагать надежды на азиатских соседей Бирмы – Китай, Индию и, возможно, Японию.
Если бы азиатская дипломатия вела себя более активно и не отдавала бирманскую проблему на откуп евроамериканцам (с их примитивной философией «демократизации»), то можно было бы надеяться на свет в конце тоннеля.
Не исключено, что трагические события этой осени в Янконе-Рангуне явятся тем самым стимулом, который оживит именно внутриазиатский диалог вокруг Мьянмы. Во всяком случае, на сегодняшний день это представляется единственным шансом на выход из долголетнего тупика.
Престарелого Не Вина
хотели вернуть к власти
Удалившись на покой, Не Вин, тем не менее, не потерял полностью свое влияние. В руководстве армии и спецслужб у «старого деда» осталось немало поклонников.
Члены семьи экс-диктатора по-прежнему занимали неплохие позиции и во власти, и в бизнесе. Однако время шло и родственников Не Вина мало-помалу стали задвигать куда подальше. Не на шутку разобидевшись, те несколько лет назад организовали заговор, который, впрочем, подозрительно быстро разоблачили (что в свою очередь навевает сомнения и подсказывает логичный вопрос – а существовал ли он вообще?).
План заговора был примерно таким. В день бирманской армии (местный аналог нашего «23 февраля» – в Мьянме его отмечают 27 марта) в столицу для участия в параде должны были прибыть многочисленные воинские части и сотни офицеров из провинциальных гарнизонов, где авторитет Не Вина по-прежнему был весьма высок. Предполагалось, опираясь на командиров местных гарнизонов, арестовать генерала Тан Шве, верхушку армии и руководство военной разведки. Затем с почетом водворить на прежнее место туго соображающего Не Вина (которому уже перевалило за девяносто) и от его имени вступить в управление страной.
Душой заговора называли зятя и трех внуков Не Вина. Сдал их всех некий чересчур сознательный комдив, которого как раз вербовали поучаствовать в заговоре. Комдив на уловки супостатов не поддался и заложил всю честную компанию местной тайной полиции. Во время встречи заговорщиков с комдивом в одном из китайских ресторанов всех и арестовали.
Клубок заговора распутали моментально. От командования оперативно отстранили главкома ВВС и нескольких генералов, заподозренных в связи со злоумышленниками. Одновременно в отставку отправился шеф полиции, который также якобы был замешан в тайных планах семейства Не Вина.
Вопреки доброй традиции связывать любое подобное событие с «происками внешних врагов», на этот раз официальный Рангун не стал «наводить тень на плетень» и откровенно заявил – к заговору родственников престарелого экс-диктатора не имели отношения ни внешние силы, ни демократическая оппозиция во главе в Аун Сан Су Чжи.
Из заявления можно было сделать четкий вывод – генеральский синклит, управляющий Мьянмой, находится в глубочайшем кризисе.
Если верить генералам и признать, что события действительно имели место, то это значит – военный режим в Рангуне де-факто раскололся пополам. Если же заговор существовал исключительно в головах генерала Тан Шве и его окружения, то сие ясно свидетельствовало – генералы стремительно теряют связь с реальностью и все более удаляются в мир собственных страхов и призраков.
Кое-что из истории
Предки бирманцев перекочевали на территорию современной Мьянмы (Бирмы) более тысячи лет назад. Что именно заставило их покинуть прежние места обитания (юго-восточная часть Тибетского нагорья), не совсем понятно. Но факт остается фактом – воинственные бирманцы потянулись на юг и в итоге отправили в небытие прекрасную, высокоразвитую цивилизацию, созданную народом мон (древними обитателями бирманских земель).
Моны как могли защищали наследие предков, но удача, увы, не сопутствовала им. Мирный диалог культур как-то не клеился, а их взаимопроникновение обычно заканчивалось кровавой резней (хотя бирманцы, например, переняли письменность монов).
И бирманцы, и моны отлично понимали – ни красивого романа, ни бурной любви, ни даже брака по расчету у них не случится. Война будет вестись до конца, пока один другого не вырежет до последнего колена.
Примерно так все и произошло. Некогда многочисленный народ монов был в значительной степени истреблен бирманцами. Остатки монов оттеснили в плохо обжитые восточные области, расположенные на территории современного Таиланда.
Несколько позже бирманцев на земли современной Мьянмы пришли шаны, карены и качины, немедленно перессорившиеся и с самими бирманцами, и между собой.
Тем не менее, в IX веке правитель Анората кое-как объединил разрозненные племена в единую страну. В конце XIII века в Бирму вторглись монголы и от былого единства страны не осталось и следа.
Только в XVI веке династия Тонгу, опиравшаяся на португальских «солдат удачи», сумела вновь объединить страну.
В XIX веке Бирма попала под власть британской короны и получила независимость лишь в 1948 году.
Пить чай в Мьянме надо весьма осторожно
Местная кухня частично похожа на индийскую. Особенно это касается привычки использовать острейшие приправы, которые непривычного европейца легко вводят в полный ступор.
Любителей «погонять чаи» в Мьянме ждут две новости – вначале хорошая, а следом за ней плохая. Пить чай в Мьянме любят (в отличие от кофе).
Но ежели вы уважаете чай с лимоном, сахаром, молоком или сливками, то в Мьянме вас, увы, постигнет разочарование. Здесь пьют чай… с исключительно острыми приправами! Отхлебнув такого «чайку», вы однозначно получите массу совершенно незабываемых впечатлений.
Племя «кобропоклонников»
Пао – маленькое, но воинственное племя, затерянное в глухих местах на границе Мьянмы с Таиландом. Много лет кряду пао энергично воевали с правительством в Рангуне, отказываясь признавать над собой хоть какую-нибудь власть.
Сегодня считается, что племя пао утихомирили. Сделали это весьма своеобразным, но чрезвычайно эффективным способом – оставили их в покое.
В отличие от старика Дарвина пао твердо уверены, что они произошли от царицы-кобры, которая на заре времен отложила священное яйцо. Из него-то и вылупился первый человек (который, понятное дело, принадлежал к народу пао). Женщины в этих местах носят особый головной убор, сильно напоминающий капюшон грозного пресмыкающего.
Видимо, и рангунское правительство рассудило – к «кобропоклонникам» лучше не соваться. Себе дороже.
Пао живут в полном согласии с природой и заветами «Гринписа». Землю возделывают мотыгами, удобряют навозом. Никакой промышленности, никаких химикатов. Все естественно и натурально – как тысячи лет назад.
Телевидения и радио здесь нет (и мало кто представляет, что сие значит). Из достижений технического прогресса паосцы неплохо знакомы с автоматом Калашникова, американскими и британскими винтовками, а также различными типами мин и гранат.
Спят и едят прямо на полу. Столы, кровати, стулья и вообще мебель – ненужная роскошь. Читать и писать почти никто толком не умеет. Но зато традиции соблюдаются свято. Старики довольны, молодежь стремится удрать куда подальше.
Редкие заезжие туристы восторгаются «детьми природы, неиспорченными цивилизацией», но почему-то в «земном раю» более нескольких дней обычно не задерживаются.
Мьянма – это в основном тропики. С марта по октябрь, как правило, стоит невыносимая жара (термометр легко зашкаливает за 40 градусов). Начиная с мая ко всему добавляются проливные дожди (их приносит юго-западный муссон со стороны Индийского океана). Зимой чуть легчает – в это время сказывается действие северо-восточных муссонов (температура может падать до плюс 15 градусов).
Добрая половина бирманских земель покрыта лесом. Здесь в изобилии произрастают каучуконосы, бамбук, хинное и «железное» деревья, кокосовые пальмы, гуава и манго. В бирманских лесах не так трудно повстречать слонов, тигров, леопардов, крокодилов, различные виды кобр и питонов.
«Страна Золотых Пагод»
В плане туризма сравнивать Мьянму, например, с соседним Таиландом язык не поворачивается. Местная туриндустрия развита, мягко говоря, слабо. Генералы, управлявшие Мьянмой, иностранцев никогда особенно не жаловали.
И тем не менее, посмотреть в Мьянме есть на что.
Мьянму нередко называют «Страной Золотых Пагод». Действительно, подсчитать количество чудесных буддийских храмов в Мьянме попросту невозможно. Счет идет не на сотни – на тысячи.
Настоящая «царица» среди них – всемирно известная пагода Шведагон. Удивительно, но факт – пагода полностью покрыта золотом. Это настоящее чудо, которым бирманцы гордятся вполне справедливо.
Высота Шведагона – около 100 м, периметр восьмиугольного основания – 433 м. Строение покрыто золотом и увенчано золотым шаром, украшенным драгоценными камнями. К вершине шпиля подвешены сотни золотых и серебряных колокольчиков, которые под действием ветра наполняют окрестности причудливой и нежной мелодией.. Стрелка шпиля Шведагона украшена НЕСКОЛЬКИМИ ТЫСЯЧАМИ алмазов, рубинов и изумрудов…
«Сыновья озера». Люди, живущие… на воде
В Мьянме есть весьма своеобразное место, называемое озером Инле (в переводе с бирманского – «маленькое озеро»). В этих краях люди не жалуют твердь земную и предпочитают жить прямо на воде.
Бамбуковые хижины строят на длинных сваях, передвигаются вплавь или на лодках-сампанах и даже овощи выращивают на так называемых «плавучих огородах».
Забавных озерных жителей так и называют – «инта» (в переводе «сыновья озера»).
Точного ответа на вопрос, зачем «инта» перебрались с суши на воду, до сих пор нет. Есть лишь версия о том, что случилось это, скорее всего, в XI веке и связано было с желанием местных жителей обезопасить себя от частых набегов кровожадных шанских племен.
Кстати, если вы полагаете, что Инта гребут веслами привычным нам образом, то вы ошибаетесь. Способ гребли здесь исключительно оригинален. «Сыновья озера» держат весло… ногами!
Картина весьма забавная – «сын озера» стоит на носу лодки и обхватив весло ногой, виртуозно орудует им!
Дело здесь, конечно, не в любви к искусству – просто таким образом руки остаются свободными и с их помощью инта прямо на ходу ловят рыбу.
Между прочим, массовая торговля также ведется прямо на воде. В одном месте собираются сотни лодок с товарами, а покупатели шныряют между ними на сампанах (подплыл – поторговался – купил – поплыл дальше).
