Невоенный офицер
Николай Михайлович Пржевальский… Офицер российской императорской армии и первопроходец Центральной Азии. Казалось бы, это сочетание разгадывается очень просто. В те годы Российская Империя как раз начала активную экспансию в этом направлении. А уж идея организовать «научную экспедицию» с целью разведки родилась не сегодня и даже не вчера. Вот и относятся многие к Пржевальскому именно как к «ученому-разведчику».
Однако на самом деле все не так просто. В армии Николай Михайлович, что называется, не прижился – офицеры, с которыми ему приходилось «тянуть лямку» армейской службы, прямо говорили: «Он не наш, он только среди нас». Путешествия были для Пржевальского самоцелью. «Мир прекрасен потому, что можно путешествовать», – говорил он. Это сразу размывает облик «ученого на государственной службе», заменяя его образом человека, который просто хотел оказаться там, где до него не ступала нога ни одного путешественника. И рассказать об этом людям. «Путешествия потеряли бы половину своей прелести, если бы о них нельзя было бы рассказывать», – любил говорить Николай Михайлович.
Охотник из Отрадного
«В сущности, путешественником надо родиться», – это еще один из афоризмов Пржевальского. В его случае так и произошло. Конечно, при рождении никаких отметок путешественника на младенце не обнаружили, но вот детство и юность заложили неплохой фундамент «первопроходческих навыков». Будущий исследователь Центральной Азии появился на свет в 1839 году в Кимборове, а в 1842-м семья Пржевальских перебралась в имение Отрадное. В 1946 году умер отец Николая, и мальчик вместе с младшим братом оказался на попечении матери и няньки Макарьевны, которая обоих «паничей» любила до беспамятства.
Можно было бы сказать, что дети росли обычными деревенскими недорослями, если бы не два обстоятельства. Во-первых, братья Пржевальские больше времени проводили в лесу и на улице, нежели дома, а во-вторых, их мать Елена Александровна не пренебрегала «методами зеленой педагогики» – по собственному признанию будущего путешественника, он получил немало розог в ранней юности.
Кроме двух женщин воспитанием Николая с пятилетнего возраста занялся его дядя Павел Алексеевич Каретников. Прожив свое состояние, он перебрался в имение сестры и между делом обучил племянников грамоте и французскому языку. Между делом – потому что основной страстью «дяди Павла» была охота. И Николенька Пржевальский разделял это увлечение. Уже в 12 лет, получив в подарок свое перовое ружье, он большую часть времени проводил на охоте.
«Я был препорядочный сорванец, так что бывшие в гостях деревенские соседи обыкновенно советовали моей матери отправить меня, со временем, на Кавказ, на службу», – вспоминал впоследствии Пржевальский. К 1849 году Николая с братом с грехом пополам подготовили к поступлению в кадетский корпус, но в последний момент зачисление не состоялось, и вместо этого их определили во второй класс Смоленской гимназии. Следующие 7 лет будущий исследователь Центральной Азии провел в небольшой квартирке, где они с братом находились на попечении «дядьки» Игната – крепостного крестьянина, в сопровождении которого ходили в школу и на прогулки. Ну, а каникулы Николай, естественно, проводил в Отрадном, целыми днями пропадая на охоте и рыбалке.
Непростая история
«Польская» фамилия Пржевальского вроде бы говорит о его происхождении из шляхты. Но тут все не так просто. Основателем рода считался запорожский казак Корнила Паровальский, который в XVI столетии перешел на службу к «ляхам» и переиначил свою фамилию на польский лад. Стефан Баторий за воинские подвиги возвел казака в шляхетское достоинство, наделил гербом и землями. Но ополячиваться бывший запорожец не спешил. Католическую веру приняли лишь его потомки. Дед путешественника, Казимир Пржевальский, бежал из иезуитского коллегиума, куда его отдали на воспитание, снова перекрестился в православие и принял имя Кузьма. Отец нашего героя, Михаил Кузьмич Пржевальский, служил в русской армии, участвовал в усмирении мятежа 1830 года, а в 1835-м вышел в отставку по состоянию здоровья. В 1838 году Михаил Кузьмич женился на Елене Алексеевне Каретниковой – девушке из состоятельной дворянской семьи. Молодые поселились в Кимборове, где вскоре у них родился сын Николай, а через год – Владимир.
Армейские разочарования
Первая половина 50-х годов XIX века… Какой подросток тогда не мечтал о военной карьере? Английская эскадра рвется в Финский залив, враг пытается высадить десанты на русском севере и на Камчатке, а на юге героически сражается осажденный Севастополь… Неискушенному воображению юного Пржевальского офицеры представлялись героями, каждый день которых был наполнен подвигами во славу России…
4 сентября 1855 года шестнадцатилетний Николай Пржевальский покинул Отрадное, чтобы поступить вольноопределяющимся в Рязанский пехотный полк. В ноябре 1856 года он, уже прапорщик, перевелся в Полоцкий пехотный полк. И тут перед юношей открылась потрясшая его картина: никаких подвигов, никакого блеска и пафоса. Просто серые армейские будни. Офицеры, совсем не похожие на книжных героев, «тянули лямку» да предавались нехитрым радостям гарнизонной службы. «Каменные тюрьмы – называемые домами, изуродованная жизнь – жизнью цивилизованною, мерзость нравственная – тактом житейским называемая, продажность, бессердечие, беспечность, разврат, словом все гадкие инстинкты человека, правда, прикрашенные тем или другим способом, фигурируют и служат главными двигателями во всех слоях общества, от низшего до высшего. Могу сказать только одно, что в обществе, подобном нашему, очень худо жить человеку с душой и сердцем», – напишет он впоследствии, возможно, вспоминая этот период в своей жизни.
Так ли все было неприглядно в славном Полоцком пехотном полку? Скорее всего, нет. Просто воздушный замок, построенный молодым Пржевальским в его воображении, рухнул, не выдержав столкновения с реальностью. Так, наверное, случилось бы с начитавшимся рыцарских романов доном Кихотом, доведись ему посмотреть на благородных рыцарей «в реальной боевой обстановке». В такой ситуации будущий путешественник поступил, наверное, наиболее рационально: вместо старой мечты создал для себя новую. И было бы удивительно, если бы молодого здорового человека, заядлого охотника и любителя природы, не привлекла романтика дальних путешествий. Он обратился к начальству с просьбой о переводе на Амур, однако вместо этого на трое суток был посажен на гауптвахту. Здесь Николай Михайлович решил, что развязать ему руки может только поступление в Академию Генерального Штаба.
Проблема заключалась в том, что представление о военных науках Пржевальский имел более чем поверхностное. Пришлось упорно наверстывать упущенное. Год прилежных занятий по 16 часов в сутки сделал свое дело – хотя на каждое место в академии претендовало по два кандидата, Пржевальский поступил в нее, показав один из лучших результатов.
Начались «трудовые будни». Одновременно Пржевальский начал и литературную деятельность. В 1862 году в трех номерах журнала «Охота и конезаводство» 23-летний офицер опубликовал свои «Воспоминания охотника».
Окончив Академию, Николай Михайлович добровольцем отправился в Польшу – там как раз бушевало восстание 1863 года. Однако военная служба его по-прежнему занимала мало. Путешествия и Дальний Восток манили Пржевальского. В 1864 году он, находясь на должности взводного офицера в Варшавском юнкерском училище, опубликовал в «Военном Сборнике» «Военно-статистическое обозрение Приамурского края». Работа привлекла внимание ученых – и Пржевальский стал действительным членом русского Географического Общества. Еще один шаг к осуществлению мечты был сделан.
Феноменальная память
Во время обучения в Академии Генерального Штаба Пржевальский собственно военными науками занимался «по остаточному принципу». Выручала его только феноменальная память: Николай Михайлович влет запоминал десятки книжных страниц – причем не только текст, но и схемы или формулы, если они попадались. Во время съемочных работ в Боровическом уезде он настолько увлекся охотой, что саму съемку сделал абы как. Пржевальского даже хотели исключить из Академии. Но его блестящие ответы на устных экзаменах не позволили этого сделать – Николай Михайлович попросту помнил материал наизусть!
На Восток!
Наконец 17-го ноября 1866 года 27-летний Пржевальский получил назначение в Восточно-Сибирский округ. Николай Михайлович немедленно обратился в Географическое Общество с планом экспедиции и с просьбой о финансовой поддержке. Однако тут ему объяснили, что Общество «спонсирует» только тех, кто уже зарекомендовал себя научными трудами. Пока же будущий путешественник получил несколько рекомендательных писем и заверение, что ему обязательно помогут – но потом, если его работа в Сибири даст полезные плоды. Короче говоря, Пржевальскому предложили продемонстрировать свои таланты.
Возможность не заставила себя долго ждать. На месте Пржевальский получил командировку в Уссурийский край. Официальной задачей были статистические изыскания (кто сказал, что статистика – наука ХХ века?), но заодно начинающий путешественник получил возможность изучить природу этой малоисследованной области. И Николай Михайлович развернулся вовсю. В Уссурийском крае он находился до 1869 года. И, видимо, хорошо памятуя случай с провалом учебной съемки в Боровском уезде, за который едва не вылетел из Академии, служебными обязанностями не манкировал. Проведенные им статистические исследования оказались великолепными. Кроме того, офицер-путешественник летом 1668 года участвовал в боевых действиях против банд хунхузов и, помимо всего прочего, собрал богатейшую коллекцию, в которой насчитывалось 310 экземпляров разных птиц, 10 шкур млекопитающих, несколько сот яиц, 300 видов разных растений в количестве 2000 экземпляров, 80 видов семян. Географическое Общество было в восторге и немедленно наградило Пржевальского, которому как раз исполнилось 30 лет, серебряной медалью. Теперь можно было думать о настоящей экспедиции.
Тройка, семерка, туз
Кроме охоты и путешествий, увлечений у Пржевальского не было. Беллетристов он недолюбливал, театры не терпел. Разве что азартные игры. К зеленому сукну Николая Михайловича тянуло с неодолимой силой. Говорят, что выигранные в карты деньги вместе с гонораром за изданный учебник стали основным капиталом для переезда в Сибирь. Но и тут Пржевальский не оставил увлечения азартными играми. Только в 1869 году, выиграв зараз 12 тыс. рублей, он навсегда прекратил игру и выбросил в Амур свою «счастливую» колоду.
Великолепная четверка
В те времена внутренние регионы Центральной Азии были изучены очень мало. Пожалуй, они оставались одним из последних крупных «белых пятен» на картах. Во время службы в Полоцком полку, проводя свободное время за книгами о путешествиях Ливингстона и Стэнли, Николай Михайлович мечтал о тропической Африке. Но теперь все его устремления были направлены на Дальний Восток и Центральную Азию. 20 июля 1870 года высочайшим приказом Пржевальский вместе с подпоручиком Пыльцевым был командирован в Северный Тибет и Монголию. 10 октября офицеры уже прибыли в Иркутск, а 17 ноября выступили через восточную часть пустыни Гоби в Пекин. Но экспедиция еще не началась. Николай Михайлович следовал в столицу Китая за паспортом.
На западных окраинах китайских владений было неспокойно. Бунтовали дунгане, бесчинствовали разбойники… Территории эти зачастую лишь номинально подчинялись Пекину. Тем не менее, весной 1871 года Пржевальский в сопровождении Пыльцева и двух казаков покинул столицу Поднебесной и двинулся на север, к озеру Делай-Нор. А после, непродолжительное время отдохнув в Калгане, повернул на запад – конечной точкой своего путешествия Николай Михайлович назначил Лхасу.
Мечта о Лхасе
Лхаса… В те времена еще ни один европеец не ступал на территорию «запретного города». Но стремились в резиденцию тибетских лам, бывшую столицу тибетской империи, многие путешественники. Кроме научного интереса, не стоит забывать и о том, что Британская Империя видела в контроле над Тибетским нагорьем залог безопасности Индии, а Российская Империя – возможность обеспечить неприкосновенность своих владений в Средней Азии.
Все экспедиции Пржевальского – вплоть до запланированной, но не совершившейся пятой – ставили своей целью Тибет и Лхасу. Но… загадочная столица тибетских далай-лам так и осталась недостижима, несмотря на то, что в третьем путешествии Пржевальского отделяло от запретного города всего 250 верст.
Четверо русских путешественников прошли там, где из-за боязни разбойников десятилетиями не ходили караваны. Иногда приходилось браться за оружие – и вскоре местные разбойники и дунгане стали бояться Пржевальского и его спутников больше, чем всей армии Китая. Местные же жители вовсе перешли от неуемного любопытства к практически религиозному поклонению. Пржевальского считали кубаном (святым), колдуном и непобедимым батыром. Нанятые проводники, которые сначала из страха перед разбойниками прятались от русских путешественников или путали дорогу, теперь охотно шли на службу к Николаю Михайловичу. За три года – с 17-го ноября 1870-го по 19-е сентября 1873-го – было пройдено 11 000 верст: в неблагоприятных погодных условиях, при жесточайшей нехватке средств и снаряжения. Путешественники исследовали берега озер Делай-Нор и Куку-Нор, горы Сума-Хода и Инь-Шань, южную окраину Гоби, Ордос, Ала-Шань, Цайдам. Николай Михайлович доказал ученому миру, что Хуанхэ в верхнем течении не разделяется на рукава, как считалось ранее. Он собрал богатейшую коллекцию, провел метеорологические наблюдения и определил магнитные склонения.
Петербург встречал Пржевальского как триумфатора.
Триумф
По возвращении в столицу на Николая Михайловича обрушился настоящий золотой дождь. Он получил чин подполковника, пожизненную пенсию и ежегодное содержание. Берлинское Географическое Общество избрало его своим членом, Международный Географический Конгресс в Париже прислал ему почетную грамоту, Парижское Географическое Общество присудило золотую медаль, Французское министерство Народного Просвещения – «Пальму академии», а Императорское Русское Географическое Общество – золотую Константиновскую медаль. Собранные во время экспедиции коллекции по приказу Александра II были выкуплены Академией Наук за 10 000 рублей.
Обработка результатов экспедиции заняла три года. Пржевальский писал книгу «Монголия и страна тангутов», отдыхал в Отрадном, охотился… и строил планы новых экспедиций. Ведь Лхаса по-прежнему оставалась неприступной.
Три попытки Пржевальского
Еще трижды Николай Михайлович пытался добраться до загадочной Лхасы – и все три раза безуспешно. Хотя во всем остальном его экспедиции удивительным образом сочетали в себе отличную организацию и невероятное везение. «Моя счастливая звезда всегда, во всех случаях жизни, с самого детства, меня вывозила, и я верю в свое счастье – оно не даст мне погибнуть, не совершив всего мне предназначенного», – писал он. Достаточно сказать, что количество вышедших в экспедицию и вернувшихся домой всегда совпадало. Не погиб ни один человек, что для того времени было удивительно.
Экспедиция 1876–1878 годов прошла через хребет Нарат и южные склоны Тянь-Шаня в долину Хайду-Гол. Пржевальский открыл хребет Алтын-Даг (Николай Михайлович очень редко давал открытым им объектам русские названия, предпочитая использовать местные). Исследовав озеро-болото Лоб-Нор, путешественник приготовился к штурму Тибета.
Блуждающее озеро
Определение координат озера Лоб-Нор показало, что оно находится существенно восточнее, чем считалось ранее. Немецкий путешественник Рихтгофен отстаивал прежнее местоположение водоема, но Пржевальскому удалось доказать, что из-за перемены течения реки Тарим старое озеро пересохло, а в разливе реки образовалось новое.
Приходилось торопиться – из английских журналов путешественник узнал, что в Лхасу готовится британская экспедиция. Отдавать пальму первенства Туманному Альбиону он не хотел. Четырежды экспедиция пыталась пробиться на тибетское плоскогорье – и трижды вынуждена была отступить. На четвертое путешествие были возложены особые надежды. Впрочем, предоставим слово самому Пржевальскому. «В четвертый раз, – писал он, – я не могу попасть в Тибет. Первый раз вернулся с Голубой реки, второй – с Лоб-Нора, третий – из Гучена и, наконец, в четвертый раз экспедиция остановлена в самом начале»… «Хотя остановка экспедиции совершилась не по моей вине и я сознаю, что это самое лучшее при настоящем состоянии моего здоровья, но все-таки мне крайне тяжело и грустно ворочаться назад. Целый день вчера я был сам не свой и много раз плакал».
23 мая 1878 года Николай Михайлович вернулся в Петербург и немедленно начал готовить новую экспедицию. А 21 марта 1879-го вместе с 11 спутниками вышел на маршрут. Путешественники прошли по Тянь-Шаню, посетили Хамиайский оазис, пересекли хребет Нань-Шань и двинулись к Хотану и Цайдаму. Наконец они добрались до долины Мур-Усу, от которой начиналась караванная дорога на Лхасу. Даже атака ергаев не остановила Пржевальского – под винтовочным огнем нападавшие были вынуждены отступить. Но в 250 верстах от Лхасы путь экспедиции преградили… тибетские чиновники. Ни бумаги, ни паспорт, ни взятки не помогли – экспедиции запрещали двигаться дальше. Английские агенты распустили слух, что Пржевальский собирается выкрасть из города самого Далай-Ламу, и теперь даже местным жителям было запрещено разговаривать с русскими, не говоря уже о том, чтобы продавать им что-либо. Экспедиция вынуждена была повернуть назад. Николай Михайлович потерпел неудачу, когда до цели путешествия оставалось совсем немного.
Та самая лошадь
Именно во время третьей экспедиции Пржевальский открыл и описал степную лошадь, занимавшую промежуточное положение между собственно лошадью и ослом. Ту самую, которую впоследствии назвали его именем. Между прочим, это было не единственное животное, впервые обнаруженное Николаем Михайловичем. Дикий верблюд и медведь-пищухоед также стали известны ученым благодаря ему.
Неудача заставила Пржевальского быть более сдержанным в своих дальнейших планах. «Если пустят нас в Лхасу – мы пройдем; а если нет – то и в стороне оставим; но до озера Тенгри-Нор добраться постараемся», – писал он, готовясь к следующей экспедиции. На этот раз Географическое Общество дало Николаю Михайловичу полный карт-бланш, и размах подготовки впечатлял – 21 человек (как обычно, в экспедициях Пржевальского все участники были военными), 56 верблюдов, 300 пудов багажа… Но Лхаса снова осталась непокоренной, и достижение истоков Хуанхэ оказалось слабым утешением.
В лучших традициях вестерна
У истоков Хуанхэ (Желтой Реки, как называли ее русские) экспедиция была атакована воинами племени голыков. Бой продолжался практически весь день. Пока основной отряд нападающих откатывался назад под огнем русских «берданок», шайка в 50 человек попыталась завладеть биваком. Единственный оставленный на стоянке человек, тем не менее, сумел отразить и это нападение. О напряженности боя свидетельствовало то, что русские выпустили по противнику за день около 800 патронов. Впоследствии все участники экспедиции за проявленную отвагу были награждены Георгиевскими крестами.
Несыгранный ва-банк Пржевальского
Планируя следующую экспедицию, Пржевальский был настроен решительно. «Думаю, – писал он в ноябре 1887 года, – еще раз сходить в Тибет, посмотреть теперь Далай-Ламу. Нужно 20–30 стрелков и головой ручаюсь, что буду в Лхасе». На проведение этой экспедиции выделили 80 335 рублей. Николай Михайлович активно готовился к путешествию, не зная, что вновь отправиться в Центральную Азию ему уже не суждено. Глоток воды из ручья во время охоты, привычное, много раз проделанное действие, обернулся страшной в то время болезнью – брюшным тифом. Уже выезжая из Петербурга, Пржевальский чувствовал себя неважно. 19 октября в Караколе Николай Михайлович ощутил приближение смерти. «Похороните меня, – попросил он, – на берегу озера Иссык-Куля, в моей походной одежде. Надпись просто: «Путешественник Пржевальский». На следующий день началась агония. Пржевальский бредил и уже не мог стоять на ногах. Но, по свидетельствам очевидцев, перед смертью он внезапно встал во весь рост, оглядел собравшихся внезапно ясным и твердым взглядом и четко проговорил: «Ну, теперь я лягу»…
Желание путешественника было выполнено. Его похоронили там, откуда должна была выйти в путь его следующая экспедиция…
