В конце XVII века Россия стояла в одном лишь шаге от семьи европейских держав и была намерена сократить это расстояние решительно и быстро. Именно такую цель преследовали реформы молодого Петра I. Однако по-настоящему утвердить Россию на новом месте могла только победоносная военная кампания, с итогами которой нельзя было бы не считаться. И она не заставила себя ждать. Более 20 лет сражений Северной войны завершились победой – но она отодвинула в тень события и людей, без которых все началось бы, а возможно, и закончилось бы совершенно иначе.
Обмен любезностями
Нарастающее напряжение между Россией и Швецией опиралось на давние традиции и жесткую политическую логику. Балтийское море было слишком необходимо обеим державам, чтобы рано или поздно не превратиться в камень преткновения. России, к тому же, было совершенно необходимо добиться положения равного среди равных в ряду других европейских государств. Конфликт вызревал долго; в последней четверти XVII века стало ясно, что ситуация готова вот-вот взорваться. Вопрос был во времени, инициативных сторонах, возможных союзах… Внешняя и военная разведка обеих стран работала в сверхнапряженном режиме.
Шведы, значительно более искушенные в закулисных политических интригах, еще в 1660-х годах стали проявлять повышенное внимание к северным российским крепостям. Особенно часто привлекал их взгляды Псков. Псковская крепость находилась на особом положении: именно она была бы главным оборонным пунктом в случае атаки из Лифляндии. Впрочем, расположение превращало город и в удобнейший плацдарм для атаки российских войск. Неудивительно, что здесь был установлен жесткий пропускной режим – попасть в крепость без специального высочайшего разрешения было невозможно. До войны оставалось еще почти полстолетия, а Псков уже успешно держал оборону. Шведские лазутчики, прибывавшие сюда под видом купцов и путешественников, могли предоставить только внешнее описание укреплений – и Стокгольм отнюдь не находил в нем повода для радости. Даже дипломатам пришлось приложить немало усилий, чтобы посетить это окутанное тайной место.
В 1673-м в Россию прибыло шведское посольство. Официальной его целью было заключение союза и уточнение условий Кардисского мирного договора, подписанного после короткой войны 1656–58 годов. Однако у дипломатов имелась и другая задача – собрать как можно больше сведений о русских войсках и приграничных укреплениях. Для этих целей в состав посольский делегации был включен капитан Эрик Пальмквист. Молодой человек в свои 23 года успел хорошо зарекомендовать себя в армии и поработать под началом видного инженера-фортификатора Дальберга. Полученные навыки послужили капитану лучшей из возможных рекомендаций.
В XVII веке Швеция могла гордиться своими инженерами-фортификаторами. Эрик Дальберг, бывший одно время начальником и учителем Эрика Пальмквиста, сделал себе головокружительную военную карьеру не на храбрости и таланте полководца, а на умении возводить крепости и находить бреши в чужих. Впоследствии Дальберг поспособствовал созданию первого в Швеции инженерного корпуса. Он же руководил укреплением Риги, начавшимся за несколько лет до начала войны.
Оказавшись в России, Пальмквист держался тихо и не участвовал ни в каких интригах. Король возложил на молодого капитана особую миссию. Везде, где бы ни появлялось посольство, Пальмквист внимательно смотрел по сторонам, изредка завязывая невинные разговоры с местными жителями. Иногда при этих непродолжительных беседах он расставался с некоторыми денежными суммами. Их вполне хватало для того, чтобы разговор шел в нужном Пальмквисту ключе и собеседник делился с ним весьма ценными сведениями. Все свои наблюдения капитан тщательно фиксировал в специальном журнале с банальным в среде путешественников названием «Заметки о России». На его страницах нашли место планы городов и крепостей, подробные карты местности в летний и зимний период, сопровождаемые пояснительными записками, и не слишком лестные для русских отзывы, сделанные на основе всего увиденного. Но настоящим подарком судьбы стало позволение царя Алексея Михайловича посетить недоступный до того момента Псков. По возвращении Пальмквиста в Швецию Карл XI оценил его работу более чем высоко: автора «Заметок» разом перевели из капитанов в генерал-квартирмейстеры.
Среди информации сугубо военного характера в «Заметках о России» можно встретить и почти дневниковые записи: описание встречи посольства на границе, поднятия Царь-колокола, различных бытовых сцен. Доклад Пальмквиста предназначался в первую очередь для служебного пользования и не имел широкой известности около 200 лет после его написания. Однако в 1881 году одна из шведских газет опубликовала статью историка Теодора Вестрина о посольстве 1673 года. В текст были включены несколько цитат из «Записок» и 4 рисунка из них же. В Швеции эта статья резонанса не вызвала, а вот российские ученые проявили к ней большой интерес. В последней четверти XIX века труд Пальмквиста из военного документа превратился в кладезь ценнейших сведений для российских историков и филологов.
Впрочем, шведский король был не единственным, кто использовал дипломатический корпус для внешней разведки. Этим же приемом пользовались абсолютно все европейские правители, не исключая и Петра I. Молодой царь начал с того, что учредил постоянные российские посольства при иностранных дворах. Так дипломаты получили возможность формировать устойчивую, разветвленную сеть осведомителей. Центром этой сети были послы. Отбывая на место службы, они получали из царских рук многостраничный документ с указанием своих задач. Послам предписывалось узнать как можно больше о формальных и фактических правителях стран-соперников, их склонностях, отношении к войне, любых планах, которые могут вызвать интерес в России. Конечно, эти сведения не считались такими уж секретными, но вместе с ними посольские донесения в столицу должны были содержать информацию о состоянии государственной казны, численности флота и сухопутных войск, их подготовке, перемещениях и других вопросах, тщательно охраняемых любым государством.
Подобные распоряжения получил в 1700 году и князь Андрей Хилков. Его задача была особенно важной в глазах Петра I: князь покидал Россию, чтобы возглавить посольство в Стокгольме. Война должна была начаться со дня на день, и страна отчаянно нуждалась в источнике информации из вражеской столицы. Собираясь в дорогу, Хилков прекрасно понимал, что ему предстоит балансировать на лезвии бритвы: Россия и не думала о заключении мира, посольство должно было только усыпить бдительность Карла XII. О том, в какой ярости будет шведский король, когда вместо мирного договора получит сообщение о начале боевых действий, догадаться было нетрудно. По странной насмешке судьбы Северная война началась именно в тот день, когда Хилков предстал перед Карлом XII с верительными грамотами и заверениями в дружбе своего царя. Король даже успел благосклонно принять посла, прежде чем получил это известие.
Казус белли Северной войны заключался в небрежении Эрика Дальберга по отношению к русскому царю. В 1697 году через Ригу проезжала российская дипломатическая миссия – так называемое Великое посольство, в котором инкогнито присутствовал и сам Петр I. Главной причиной его недовольства стало отсутствие должного внимания к послам. Когда же царь пожелал поближе ознакомиться с новыми городскими укреплениями, шведские солдаты проявили крайнюю грубость, а один из них даже выстрелил в сторону Петра. Царь в ярости покинул Ригу. Через три года, объявляя Швеции войну, Петр I ссылался именно на этот инцидент.
Дурные вести пришли в Стокгольм только месяц спустя. Благодушию Карла XII тут же пришел конец, и Андрей Хилков оказался под стражей в положении сначала почетного, а затем и обычного пленника. Такой поворот ситуации не был неожиданным, и князь воспринял его спокойно и сдержанно. Его задача, вне зависимости от положения, оставалась прежней: собирать и по возможности переправлять в Россию любые ценные сведения. Посредником между послом и его державой выступал Копенгаген. Одно из важнейших донесений Хилкова касалось готовящейся шведской операции против Архангельска. Оно было отослано в 1701 году и вовремя попало в руки царя. После первых побед шведских войск, когда в Стокгольме появились важные военнопленные, князь докладывал и об условиях их содержания.
Хилков в глазах шведов был одним из ценнейших и опаснейших пленников. Его не пожелали выпустить из страны, несмотря на неоднократные запросы Петра I и проводившиеся обмены военнопленными. В 1713 году князя лишили возможности добывать хоть какую-то важную информацию: он был переведен из Стокгольма в Вестерос, подальше от судьбоносных королевских решений. Его сообщения с этого момента касались только внутренней жизни Швеции.
В 1718 году Россия и Швеция заключили перемирие, и все военнопленные смогли вернуться на родину. Но князя Хилкова в их числе не оказалось. Это не было нарушением договора со стороны Швеции: Хилков скончался за полгода до его подписания.
Человек, который ненавидел
Успехи Петра I были связаны не только с хорошо подготовленными российскими агентами, но и с иностранцами, по разным причинам желавшими предложить России свои услуги. Один из таких людей оказался причастен к началу Северной войны едва ли не больше, чем государи воюющих сторон. Он не был ни полководцем, ни видным государственным деятелем. Он даже не был большим сторонником России или Польши. Зато Иоганн Рейнольд фон Паткуль мог похвастаться отличным аналитическим умом и ненавидел Швецию всеми фибрами души.
Лифляндский дворянин из старинного, очень уважаемого рода, молодой фон Паткуль получил юридическое образование и, подобно многим сверстникам своего круга, поступил на военную службу. Однако земельная реформа 1680 года оставила его, как и многих других представителей лифляндской знати, без родовых владений и фактически без средств к существованию. Молодой офицер проявил себя страстным защитником родной страны. Его настойчивые просьбы и пламенные речи вызвали в короле Карле XI сначала колебания, затем – раздражение и, наконец, страх перед возможным бунтом в Лифляндии. Паткуль был арестован и приговорен к суровому наказанию за нарушение военной дисциплины и подстрекательство к мятежу. Ему удалось бежать из тюрьмы и найти убежище за границей. После этого к списку обвинений прибавились дезертирство и государственная измена. Паткуль маниакально жаждал мести и восстановления справедливости и считал подходящими любые средства.
Годы тяжбы с короной и природный живой и проницательный ум превратили безземельного дворянина в тонкого политика. Война одного человека против государства не имела никаких перспектив, и Паткуль не мог этого не понимать. Для разгрома Шведского королевства требовалась серьезная помощь извне. По счастью, внешних врагов у молодого Карла XII хватало, и двое из них был особенно ценными фигурами в начинаемой Паткулем игре. Август Сильный, правивший Саксонией и Речью Посполитой, был бы не прочь утереть нос северному соседу. Амбиции русского царя также выглядели достаточно понятными. Паткулю оставалось только выбрать наиболее привлекательного союзника и сделать первый ход.
В 1698 году лифляндский диссидент предложил свои услуги польской короне. Граф Флемминг, доверенный советник короля, увидел в этом едва ли не небесное благословение. Август II уже всерьез обдумывал план возможного нападения на Швецию, и помощь неутомимого оппозиционера пришлась бы здесь весьма к месту. Несколько месяцев спустя Паткуль удостоился высочайшей аудиенции в Гродно. Его беседа с королем длилась более двух часов. Говорил преимущественно лифляндец: он заранее подготовил блестящий меморандум. Паткуль запросто увязывал самые разные направления политики европейских держав в единый клубок и подсказывал, за какие нити и каким образом нужно потянуть, чтобы добиться нужного результата – изоляции Швеции в будущей войне и ее разгрома. Предложенные сложные многоходовые комбинации в конечном итоге служили его личной цели – освобождению Лифляндии от шведского владычества. Ради своей цели он был готов ввергнуть в войну не только Швецию, но и всю Европу, если бы это понадобилось.
Красноречие Паткуля не было потрачено впустую. Август Сильный делегировал ему более чем широкие полномочия, позволявшие подготовить всю предстоящую кампанию. Чтобы не дразнить раньше времени Карла XII, это было решено сохранить в тайне. Внешне все выглядело еще спокойно, но на деле военная машина уже заработала. Саксонские войска были расквартированы на зиму значительно севернее обычного, а Паткуль инкогнито отбыл в Ригу с тем, чтобы заручиться для короля Августа поддержкой местного населения.
Непременная поддержка со стороны видных семейств Эстляндии и, разумеется, Лифляндии была принципиально важным пунктом, особо подчеркнутым во «Всеподданейшем мемориале». Поэтому в Ригу Паткуль прибыл с весьма привлекательными предложениями – Август II предоставлял местной знати ряд привилегий. Этот щедрый жест дворяне приняли с большой благосклонностью. Теперь Паткуль получил полномочия уже с другой стороны и мог в случае необходимости заключить с польским королем соглашение о капитуляции. Никто не сомневался: такая необходимость вскоре возникнет. Отчитавшись перед Августом II, Паткуль направился на переговоры с датским монархом.
Дания была естественным врагом Швеции и потому желанным союзником Паткуля и Августа II в приближающейся войне. Однако король Христиан V опасался ввязываться в активные боевые действия: близкое соседство делало его страну слишком уязвимой. Добиться однозначного ответа от Копенгагена не удалось. Тем временем Швеция ввела войска в Голштинию, и ситуация оказалась на грани кризиса. В Варшаве промедление сочли неразумным. На тайном совещании был разработан подробный план захвата Риги. Паткуль, служивший до роковой земельной реформы офицером в шведской армии, прекрасно знал, где стоит искать бреши в обороне. Он рвался в бой и желал лично присутствовать при атаке. Однако начинать войну только польско-саксонскими силами было невозможно. И Август Сильный направил срочное посольство в Россию. Без Паткуля не обошлось и здесь – теперь он уже официально был доверенным лицом польского короля. Ему предстояло заручиться общей поддержкой Петра I и склонить его к скорейшему началу войны.
Вовлечение России в войну требовало сложных подготовительных маневров, но внезапная активизация шведских войск вынуждала отказаться от многоходовых политических комбинаций, предложенных Паткулем. Приходилось импровизировать на ходу, а ситуация менялась едва ли не быстрее, чем об этом сообщали находящемуся в пути посольству. Через две недели после отбытия из Варшавы Паткуля догнали сразу две новости: нерешительный Христиан V скончался, а новый король Дании поспешил заключить с Россией военный союз. Месяц спустя был подписан и союз против Швеции с Августом Сильным. Однако без твердого согласия российской стороны все их планы оставались подвешенными в воздухе.
Паткуль и генерал-майор фон Карловиц, которому царь особенно симпатизировал, умело сыграли на честолюбии и политических амбициях Петра I. Перспектива утверждения на балтийском побережье была слишком соблазнительна, чтобы отказаться от нее. Расписывая возможные выгоды России от вступления в антишведскую коалицию, Паткуль умалчивал о необходимом, с его точки зрения, противовесе. Борцу за права лифляндской знати вовсе не улыбалось внезапно оказаться российским подданным. Внушая Петру I мысль об исконном праве его предков на территорию Лифляндии, Паткуль одновременно готовился привлечь Англию, Голландию и уже подготовленные им Данию и Бранденбург для урегулирования спорных вопросов.
До начала войны оставалось всего ничего. В конце 1699 года Петр I и Август II заключили военный договор. Саксонские войска двинулись к границе с Курляндией, российские – подготовились к вторжению в Ингерманландию и Карелию. Паткуль был произведен в чин полковника саксонской армии и готовился к штурму Риги. Большой баталии не планировалось: симпатии горожан склонялись в сторону захватчиков, и требовалось только подавить сопротивление шведского гарнизона. Саксонцам нужно было всего лишь незаметно подойти к городу ночью и занять его без лишнего шума. Однако атака захлебнулась еще на подступах к Риге: рождественская ночь выдалась неожиданно холодной, многие из солдат получили обморожение. Армия была выведена из строя, и планы Паткуля снова сорвались.
Северная война началась одновременно с новым годом и новым, уже XVIII столетием. Как и в любой войне, не все, кто ее начал, смогли увидеть подписание мирного договора. Иоганн фон Паткуль, посвятивший разжиганию войны всю свою жизнь, оказался в числе ее жертв. Король Август Сильный, основательно потрепанный ударами шведских войск, несколько раз начинал сепаратные переговоры о мире со Швецией. В 1707-м в ходе польско-шведских дипломатических расшаркиваний Паткуль был выдан Карлу XII. В Швеции лифляндского оппозиционера давно записали в государственные изменники, и теперь дорога ему была только одна – на эшафот. Несмотря на ходатайство Петра I, 10 октября 1707 года он был казнен. До конца развязанной им войны оставалось еще 13 кровавых лет.
XVIII век стал веком авантюристов-одиночек в разведке и политике, но даже самые блистательные из них вряд ли могли хотя бы приблизиться в своих действиях к размаху Иоганна Рейнольда фон Паткуля.
